краю ванны и тронула бронзовый вентиль, который Паландора уже успела заметить и чьё назначение оставалось для неё загадкой. Из вытянутого крана, располагавшегося под вентилем, полилась вода.

Разумеется, Паландора имела представление о водопроводе, ведь он был проведён во всех крупных городах Ак'Либуса и снабжал чистой водой общественные бани, промышленные кухни, фабрики, городские фонтаны. Мельницы, пригородные фермы и сады. Но никак не частные дома. Она не могла поверить, чтобы в самом обычном городском доме у людей мог вот так запросто быть оборудован личный водопровод: не районная скважина или колодец, куда каждый день посылают нерасторопных горничных и ворчат; не ручей или река, а персональный источник. Чтобы обзавестись таким в замке Пэрфе, она, пожалуй, не отказалась бы ни от чего — хоть ещё раз выйти замуж за какого-нибудь неугодного Рэдмунда. Но пока что она с удовольствием погрузилась в ванну и наблюдала за тем, как тёплая вода прибывает, как в шлюзе, как её уровень поднимается, а вместе с ним — ноздреватая морская губка, брошенная за борт и дрейфующая на поверхности подобно плоту, заросшему соломенными водорослями. Как бы ей хотелось провести в этой ванне хоть целый остаток дня и даже ночь, но девушка не могла позволить себе так злоупотреблять гостеприимством виктонцев. Кроме того, скоро ей предстояло спуститься к обеду.

На обед им подали традиционные виктонские блюда: лососину на гриле с варёным картофелем в мундире и пирог с ревенем и яблоками. А также по бокалу классической виктонской шипучки: газированного напитка на дрожжах с лимонным соком и мёдом. По этому рецепту его наловчились изготавливать не более двухсот пятидесяти лет назад — с тех пор, как установились прочные торговые отношения с Катреолой, которую перестали, наконец, раздирать внутриусобные распри. За все эти годы шипучка успела приобрести статус национального напитка Виктоннии, и без неё не обходился ни один праздник.

После обеда Рэй вызвался сыграть гостье на хрустальной гармонике. Он исполнил свою мечту и освоил этот инструмент. Как человеку, уже знакомому с нотами и владеющему игрой на флейте, ему это оказалось несложно. Он показал Паландоре устройство гармоники, напоминавшей, скорее, прялку, скрещённую с письменным столом и обзаведшуюся донельзя крупным веретеном, на которое вместо шерстяной нити для чего-то нанизали стеклянные миски, каждая мал мала меньше, а само его опустили в углубление с жидкостью.

«Ох уж эти виктонцы…» — подумала Паландора, но не успела завершить мысль, застигнутая врасплох звуками, которые раздались в гостиной. Поначалу ей показалось, что она услышала смех Паланики — такой звонкий, задорный и непосредственный, и она уж подумала, не решила ли тиани навестить её за границей? И не сразу поняла, что обозналась. Рэй сидел за инструментом, касался пальцами голубоватого стекла, и в ответ на его прикосновения воздух наполнялся такими чистейшими и тончайшими нотами, каких девушке ещё слышать не доводилось — во всяком случае, в повседневной жизни. Но, поскольку Паландора была, ко всему прочему, ещё и ведьмой, она знала и другую сторону мира, слышала голоса тиани и музыку капели, которую умела создавать сама, манипулируя водой и заставляя её принимать всевозможные причудливые формы. Она давно уже не играла с водой, хотя мраморная ванна в доме Фэй и вызвала у неё такой соблазн. Теперь, слушая звуки гармоники, девушка по-настоящему поняла, как сильно ей этого не хватало.

А вечером они в безлошадной коляске направились на Королевскую площадь. Отовсюду громыхали звуки оркестра и раздавались крики «Ура!», «Слава Виктоннии!» «Да здравствует королева!». Признаться, мало кто уже помнил, тем паче молодёжь, какова была эта тридцатилетняя война и как именно они победили; ещё меньшее количество народу это, в принципе, волновало. Довлел патриотизм и сила виктонского самосознания: они и заставляли кричать эти лозунги.

Генеральская трибуна была щедро украшена цветами и флагами, и полна военных в начищенных мундирах. Их пуговицы сверкали на вечернем солнце, как огоньки светлячков. На площади перед ними уже шло построение и шагали отряды в полном боевом облачении. На подходе была и конница.

«Ради такого мероприятия лошадей пропустили в город, — пояснил Рэй, когда они заняли места на высокой трибуне среди городской знати. — Вообще, проезд гужевого транспорта здесь строго ограничен. Его нанимают для перевозки тяжёлых грузов в места, где ещё не проложены рельсы, а также для свадеб или похорон. Да вот, пожалуй, и всё».

О свадьбах и похоронах Паландора и слышать от него не желала, но сам Рэй, похоже, не заметил, как его слова заставили её погрузиться в воспоминания о прошлой зиме. Он продолжал переводить речь маршала, который командовал парадом при помощи большого медного рупора. Его приказы тут же разносились по рядам, дублировались офицерами для каждого батальона и приводились в исполнение.

— С каких это пор вы заинтересовались военным делом? — осведомилась гостья, памятуя, как Рэй путался в чинах эскатонских легионов.

— Структура виктонских армейских подразделений не такая сложная, — пояснил он, — интуитивно понятная и оттого легче усваиваемая.

Паландора обратилась с просьбой к Создателю уберечь её от перечисления всех этих эскадронов, батальонов и полков. Неизвестно, услышал ли её Творец, но Рэй всё явно прочитал по лицу и умолк. На площадь подоспела артиллерия, вновь грянул военный оркестр, а над глубоководной Отере, где красовался уже виденный ею линейный корабль, распустились звёздчатые гвоздики и пионы, зашуршали искрами по небосводу. На площади царил такой шум, что хлопки салюта с реки были почти не слышны. И полностью потонули в рёве толпы, когда на восточный балкон королевского дворца Виттенгру вышла статная женщина в пышном карминовом платье и длинной мантии. Её платиновые локоны ниспадали на горжетку, украшенную серебряными нитями, а серые глаза лукаво глядели из-под чёрной шляпки с вуалью. Женщина взмахнула чёрной кружевной перчаткой, и все, кто был на плацу, склонились в почтительном поклоне. Склонилась и Паландора, подняв глаза и продолжая разглядывать виктонскую королеву. Она была не такой мощной комплекции, как королева Аннеретт, которая прослыла искусной воительницей, но не утратила при этом женственности. Вивьенн оказалась ниже ростом, более субтильная, но столь же величественная и элегантная. То ли её визажисты были настоящие искусники, то ли её царственный взгляд, в самом деле, обладал магнетизмом, но даже с такого расстояния и под полупрозрачной вуалью были хорошо видны её глаза, глядевшие на каждого с любопытством и озорством.

«Сероглазая королева, — подумала киана. — Что на это сказал бы императорский двор Алазара?»

В Эс'Карл-Тони к людям с серыми глазами относились настороженно. Считалось, что они — прямые потомки колдунов. По счастью, за ними не вели наблюдения, как за дочерями