— Вон там. — Парень указал дрожащей рукой в сторону скалы, возвышающейся слева от тропы.

Худайберды сразу же отметил про себя удачное расположение засады, устроенной басмачами на нешироком выступе скалы, нависающей над дорогой.

— Асанбай, — крикнул Худабейрды, — мчись поскорее к комэску, предупреди его о засаде!

— Понятно, командир, — ответил джигит и, пришпорив коня, галопом помчался выполнять приказание.

Укрывшись за пригорком и выставив наблюдателей, Худайберды вытащил из-за голенища сапога свернутую в гармошку карту и, развернув ее, принялся внимательно рассматривать.

«Можно незаметно выйти на скалу, стоящую справа, и оттуда уничтожить засаду огнем, — подумал про себя Худайберды, но тут же отмахнулся от этой мысли. — Часть басмачей может скрыться, — думал он, рассматривая местность в бинокль. — А надо сделать так, чтобы ни один из них не ушел».

Когда к наблюдательному пункту Худайберды прискакал комэск, у него уже окончательно созрел план блокирования и уничтожения банды.

— Ну что, как я и предупреждал вас, враг не дремлет? — возбужденно улыбаясь, спросил Журбин.

— Да! Но мы тоже не бачи в военном деле, — в тон командиру ответил взводный. — Я предлагаю, не теряя времени, выйти противнику в тыл и дать ему смертный бой!

— Ну, сколько я вас учить буду, что главная задача командира — не бросать людей в смертный бой, а попытаться внезапным огнем и маневром обратить противника в бегство и на его плечах добыть себе победу, желательно без потерь.

— Все это я учел, товарищ командир, — обиженно произнес Худайберды.

— А раз учел, то рассказывай. Не тяни кобылу за хвост.

— Противник в количестве десяти человек ждет нас, укрывшись за уступом скалы, нависшим над дорогой. Я с двумя отделениями незаметно выдвигаюсь к этой скале с тыла и, поднявшись по склону выше скалы, с ходу открою огонь по врагу. Со скалы в ущелье ведет лишь одна узкая тропинка, которая будет находиться под прицелом третьего отделения, которое я оставлю в засаде за скалой. В результате этого противнику придется или сдаваться, или погибнуть.

— Помощь нужна?

— Да, товарищ командир! Я попрошу вас выделить взвод кавалеристов, для того чтобы они, находясь на безопасном от противника расстоянии, делали вид, что занимаются обустройством лагеря.

— Молодец! — похвалил комэск взводного. — Ну, что ж, действуй.

Операция по ликвидации засады прошла без сучка без задоринки. Видя всю бесперспективность сопротивления, блокированные на скале басмачи сдались. Пятьдесят конников, во главе с молодцеватым, подтянутым курбаши, по одному спустились в ущелье и, уложив оружие и боеприпасы на коней, под охраной джигитов Худайберды повели их в поводу в долину.

— Вы же говорили, что в засаде всего десять человек, — удивился Журбин, быстро сосчитав пленных, — а здесь пятьдесят!

— Неувязочка вышла, товарищ комэск, — виновато промолвил взводный, ожидая от командира разноса. Но тот, удовлетворенный результатом проведенной операции, только пожурил Худайберды:

— В нашем деле разведка — это половина успеха, — назидательно сказал он. — А если бы они нашли в себе смелость атаковать, то напрочь бы снесли к чертовой матери все твои заслоны. Благодари бога, что они были такими мягкотелыми и при первом же выстреле сдались в плен. Наказывать победителей не полагается, поэтому я предоставляю вам почетную обязанность препроводить этих пленных в гарнизон!

— Товарищ комэск… — пытался было возразить Худайберды, но услышал повелительное:

— Выполняйте, товарищ Худайберды

Опустив голову, он направился к своим джигитам. Весть о том, что, вместо того чтобы спешить на помощь горцам, им предстоит конвоировать басмачей, была воспринята конниками не как поощрение, а как незаслуженное наказание.

Эскадрон на отдохнувших лошадях, быстро проскочив горловину ущелья, поскакал к кишлаку Кайсар.

Конники из взвода Худайберды, построив пленных в колонну по три и привязав коней басмачей к лукам своих седел, понуро поплелись назад, в Денау.

* * *

Агабек, формируя вокруг гарнизона агентурную сеть, частенько под видом дервиша совершал походы по городу, знакомясь в чайханах с новыми людьми, собирая информацию о действиях басмаческих формирований в гиссарской долине и в горах, а также о готовящихся нападениях на гарнизоны Красной армии и создаваемые советской властью сельхозартели.

В один из таких вояжей в Денау Агабек сидел в грязной, провонявшей дымом и гашишем чайхане и, попивая чай, ненавязчиво выпытывал у мелкого барышника, спустившегося с гор, кто же его по дороге в город ограбил.

Но торговец, то и дело повторяя: «Вай дод! Вай дод!» — заламывал руки, закатывал глаза, стараясь, чтобы на него обратили внимание все завсегдатаи заведения.

— Недалеко от города, когда я уже отчетливо видел макушки минаретов, ко мне из кустов выскочили три гяура и, схватив мешок, где у меня были товары, убежали в горы, — начал он свой рассказ, как только вокруг него собрался любопытный народ. — Я кричал вай дод, вай дод, но они не остановились. Тогда я побежал за ними. Добежав до лощины и увидев целый лагерь гяуров, я пустился бежать обратно. И вот я здесь. Без товара, без денег и без надежды на будущее…

Послышались голоса сочувствующих. Кто-то предложил ограбленному барышнику кусок лепешки, кто-то медную таньгу.

— О каких это ты гяурах говоришь? — послышались возбужденные голоса.

— Какие гяуры? Ну конечно — большевики, — выкрикнул торговец, чуть не подавившись сухой лепешкой.

— Не слушайте этого торгаша, — вышел из толпы одетый в старый, но опрятный халат дехканин. — Большевики несут нам мир, они дают нам семена, бесплатно раздают плуги. Если кто-то и разбойничает сегодня на дорогах, то это залившие нашу благодатную страну кровью «моджахеды ислама»…

Услышав это, барышник вскочил и, изрыгая проклятья, завопил:

— Слушайте, люди! Этот неверный — друг большевиков! Он хочет сказать, что меня ограбили воины ислама! Бейте его, люди, гоните отсюда в шею!

Завсегдатаи чайханы, разделившись на два лагеря, стояли друг против друга, махая кулаками над головой, призывая на головы врагов все кары Всевышнего. Еще мгновение, и в дело пошло бы все, что можно было взять в руки, но в это время широко распахнулась дверь и между враждующими сторонами остановился худой, пропыленный оборванец. Оглядевшись, он воздел вверх руки и, прочитав нараспев молитву, сказал:

— О, люди, я только что видел, как большевики гнали по дороге пленных. Их было так много, и на конях, и пеших, что пыль затмевала солнце. Там были и курбаши в парчовых халатах, и простые воины.

— Врешь, собака, — подлетел к нему ограбленный торговец.

— Видит Аллах, я говорю правду. Идите к Красной армии, и вы увидите пришедших с повинной басмачей. Радуйтесь, земляки! Скоро, очень скоро настанет мир, зацветут сады, зазеленеют пашни. Идите, люди!

Вся толпа, в мгновение ока ставшая единой, бросилась вслед за оборванцем в сторону