Для проведения подобного анализа нам потребовалось бы написать целую энциклопедию, но мы ограничимся попыткой выявления ряда наиболее насущных проблем и посмотрим, какие ответы на эти вопросы давали многие мыслители и способны ли мы изменить хоть что-то в нашем подходе к жизненным трудностям.

Существует весьма интересное исследование, проведенное Бенедиктом и Осборном из Оксфордского университета в попытке предугадать будущее различных профессий в ближайшие годы. Идея заключалась в том, чтобы, используя имеющиеся данные о технологиях, спрогнозировать, какая часть из нынешних профессий может быть автоматизирована, вследствие чего работа будет выполняться роботами. После анализа более 700 профессий исследователи пришли к выводу, что почти 50 процентов из них являются потенциально роботизируемыми. Таким образом, если мы хотим подготовиться к будущему, то должны подумать о том, каких специалистов не смогут заменить машины. И тут мы сталкиваемся с такой сферой, в которую, как кажется, не только не проникнут роботы, но и которая будет с каждым разом все более востребованной: речь идет об области человеческой психики. Спрос на психологов, психиатров, психопедагогов и т. п. неизменно растет. Мы вступаем в эпоху жуткой неуверенности, нас начинает охватывать состояние душевной и эмоциональной хрупкости. Мы утрачиваем психологический контроль, а психические расстройства становятся все более распространенными.

Этот процесс связан с человеческой психикой, поэтому машины вряд ли смогут взять на себя задачу понимания сложности человеческого мозга, когда людям, страдающим от проблем психологического или психиатрического характера, потребуется помощь. У всех нас имеются внутренние противоречия, с которыми мы сталкиваемся изо дня в день, и мы не всегда способны выйти победителями из этих столкновений. Можно вслед за Лу Мариноффом спорить о том, уместно ли рассматривать людей с определенными проблемами с самоконтролем в качестве пациентов или больных. Не стоит забывать, что сфера психологии и психиатрии относительно молода. А это означает, что еще не так давно диагноз «психическое заболевание» не выставлялся. До внедрения психологической диагностики люди, как правило, изо дня в день сталкивались с теми же проблемами, обусловленными жизнью каждого из них.

Психические заболевания (но не их проявления) могут стать нормой, если это определяется социальными обстоятельствами. Для некоторых терапевтов не все психологические диагнозы синонимичны заболеваниям. Не будем забывать: то, что сегодня рассматривается в качестве психического расстройства, является не более чем результатом договоренности части медиков, пришедших к выводу о целесообразности того, чтобы определенные симптомы и их последствия рассматривались как заболевания.

По мнению некоторых философов, подобные недуги не должны рассматриваться как таковые, потому что до возникновения диагностики в зависимости от социального контекста то, что ныне определяется диагнозом и требует особого лечения, считалось абсолютно нормальным. Маринофф в качестве примера приводит расстройство в форме посттравматического стресса. Что означает страдать расстройством в форме посттравматического стресса? Это не что иное, как указание на то, что в определенном контексте прошлое продолжает воздействовать на ваше настоящее. Если, к примеру, какое-то время назад во время прогулки вас на улице укусила собака и это вызвало в вас панику, в вас может развиться страх перед этими животными, вследствие чего, завидев собаку, вы будете переходить на другую сторону улицы. Иными словами, нахождение рядом собаки вызывает в вас беспокойство, дискомфорт, вы чувствуете скованность, что вполне нормально для тех, кто знает, что не способен преодолеть этот страх. Но то, что было чем-то нормальным, превратилось в болезнь – и эта трансформация, по мнению ряда аналитиков, не всегда является оправданной. Недомогание – да, это нормально, но совершенно иное – рассматривать это как заболевание. Таким образом, говоря о «психических заболеваниях», мы должны стараться соблюдать осторожность и уметь проводить различие между грустью оттого, что нас оставил любимый человек, и депрессией.

Среди многочисленных душевных недугов, которыми мы страдаем в XXI веке, неоспоримым победителем, как кажется, является состояние тревоги. Тревожность – это психический недуг, распространенный прежде всего в развитых странах, т. е. в странах Запада. Так это представляется и так мы это воспринимаем.

В один прекрасный день, точно неизвестно почему, вы расслабляетесь, а ваше тело – именно в момент наименьшего стресса – принимает решение восстать против вашего разума. Разум ищет покоя и умиротворения после периода почти томительной гиперактивности и готов отключиться, чтобы насладиться заслуженным отпуском. Но ваше тело, похоже, не подчиняется приказам, в груди потихоньку начинает колоть, щемящие ощущения внутри постепенно нарастают – и это уже приносит не дискомфорт, а беспокойство, а на своем пике – даже боль. Вы не можете целиком наполнить легкие воздухом, вы начинаете тревожиться, вам хочется вдохнуть через нос весь воздух в мире, чтобы максимально заполнить легкие, но боль не дает вам этого сделать, вы едва способны их расправить, вы начинаете замечать, что вам не хватает воздуха, что вы не можете дышать, что у вас колет в груди… Вы переживаете паническую атаку. Мне в свое время на короткий срок удалось с этим справиться с помощью миорелаксантов внутривенно и приема успокоительных в течение десяти дней. В долгосрочной перспективе решение проблемы не было столь легким: оно потребовало постоянного использования критического мышления, которое помогло мне проанализировать причины и найти реалистичные, соотносимые с моими обстоятельствами решения. Когда это произошло, мне едва исполнился 31 год, с тех пор никакие панические атаки у меня не повторялись.

Триггерами тревожного беспокойства могут быть многие факторы, но одним из самых значимых является наша требовательность к собственному перфекционизму, эдакий перфекционит, который мы подхватываем, почти не отдавая себе в этом отчета. Немецкий философ Бён Чоль блистательно описал это в своей книге под названием «Общество усталости» (Müdigkeitsgesellschaft) объемом едва в шестьдесят страниц, которая стала бестселлером вопреки всем прогнозам (особенно если учесть, что речь идет об эссе). Но в нашем случае проблема требовательности, как правило, возникает неосознанно, непроизвольно, потому-то ее так сложно устранить. Мы требуем от себя слишком многого, хотим быть как можно совершеннее и чтобы это признавали остальные.

Мы хотим представать в лучшем виде во всех проявлениях жизни: бороться, трудиться, иметь мотивацию, отдаваться своему долгу и выходить за грани возможностей. Вопрос в следующем: откуда в нас эта озабоченность максимальной самоотдачей во всех сферах жизни, стремление достичь искомого совершенства? Хотеть стать лучше как человек – это нормально: в желании развиваться, быть активными людьми, изо дня в день стремящимися к прогрессу, нет ничего плохого. В этом нет ничего плохого, если целью является эволюционирование в том, что греческие философы называли добродетельностью, виртуозностью. Виртуозность в нынешние времена соотносится с наличием особых способностей, выделяющих тебя среди других и, как правило, ассоциирующихся с музыкальными инструментами (быть виртуозом скрипки или виртуозом мяча), а добродетельность – в своих философских истоках – была связана