есть, в этом нет слабости. Если скроешь свою уникальность, окажешься хуже любого преступника. Не стесняйся раскрывать то, что Вселенная вложила в тебя, иначе она потребует у тебя гораздо больше!

Услышать от Микки подобного рода высказывания, точно великое знамение-раз в тысячу лет. Скорее всего, в тот момент он успел хорошо надраться.

Этот мужчина не настоящий. Этот дом-иллюзия. И то, что от шерсти неприятно пахло и ужасно чесалось тело, тоже не взаправду. Он понимал, что не обязан сейчас что-то делать или говорить, скоро все исчезнет, как и всегда. Ему просто нужно немного времени.

Натан зажмурил глаза и сосчитал до десяти. Затем обратно. Женщина с бездонными глазами всплыла в его воспоминаниях. Она подобно церберу встала между его мыслями не давая сосредоточиться.

Что, если он просто застрял между провалами? Как еще объяснить все, что произошло за последние несколько дней? Когда-нибудь это должно произойти. Разлом между провалами закрылся и теперь выхода нет.

«Выход-есть всегда!» — мысленно ответил он тут же.

Нужно лишь открыть правильную дверь. Тот, кто осознал свою болезнь – уже наполовину здоров.

— Ну что ты там, Натан из Ню-Йоко, скажешь что? Как никак я тебя спас от холода, будь добр оплати рассказом.

Мужчина, с острыми как у летучих мышей ушами и такими же красными глазами, словно впился своим взглядом. Его кожа выглядела так, словно он пролежал под палящим солнцем с добрую неделю. Лицо украшено чем-то похожим на пентаграммы или руны, они светились при тусклом свете. Подобным, исписаны и внутренние стены дома.

«Пыльца светлячков», — решил Натан.

— Вы можете сказать, что это за место? — спросил Натан как можно вежливее.

— А разве не понятно? Любой малец знает.

Мужчина намеренно кашлянул.

— Если он, конечно, не дурак. Земли Экзерии, что тут еще сказать. Ты явно не из местных, или убогонький какой, но уж о таком-то должен слышать, не?

Натан покачал головой.

— Как же так? Экзерия - здоровенная заноза в заднице у скотоморов. Мы нехило с ними повздорили, но досталось им будь здоров. Наших отцов полегло не мало. Но землю свою отстояли. Правда, с тех пор уж нет дождей, лишь это облако, что приходит по ночам. Но Сирту уж мы не по зубам. Слишком костлявые!

Он захохотал булькающим смехом, также быстро, как и умолк.

— Ты сам-то, как здесь оказался? Если магия какая, то ты гляди, поосторожнее будь, тут у меня полно ловушек, — он показал на светящие изображения на стене. — Да и сам я это дело не шибко то люблю.

— У вас не найдется одежды? — поинтересовался Натан. Его кожа покраснела от жесткого материала и зудела.

— Что? Не привычно в простолюдных тряпках срам-то прятать? Пойду, гляну, кажись че осталось из нездешнего… а ты пока расскажи что. Слушать я страсть как люблю. Чую, кроется в тебе что-то не наше. По глазам твоим синюшным вижу.

Его речь была странной и местами грубоватой, но вполне понятной для Натана. Этот фольклорный метод изъяснять свои мысли так как они есть, должно быть являлся частью культуры существа. Человеком он назвать его не мог. Слишком много между ними различий. Хотя, скорее, в этих местах существом себя чувствовал Натан.

— Э-м-м-м… видимо вам непривычно видеть подобного мне рода людей. Да и я признаюсь не мало удивлен.

— Ну-ну! — ухмыльнулся мужчина, разбирая старый сундук.

— Последнее время … последние пару дней, я плохо помню что происходит, все как будто в тумане и мне, должно быть, легко спутать реальность и вымысел…

— Это, мой друг, называется пьянство, — подметил Глеф. — Любил я по молодости это дело.

Его красные глаза хищно светились из темного угла, будто затаившийся зверь в ожидании своей добычи.

— Бывало, с раннего утра нацедишь сладкой синьки и очнешься только когда козодои проквакают свою песнь. Но я с этим делом завязал. Пару раз оказался далеко от дома и чуть не приставился. Хорошо, ноги еще носят, а то бы кормить мне червей, да воронов. Поэтому, не мне тебя судить. Но ты того… давай завязывай с этим. В следующий раз не так повезет. Очнешься, где-нибудь в Черных низинах, так с тебя быстренько кожу снимут. Знаешь, из чего эти мракобесы себе одежду шьют? Э-э-э! Лучше и дальше не знай.

Мужчина вышел на середину, держа на вытянутых руках скрученные в кулек вещи.

— Ну вот! Выменял как-то у одного торговца за кулек гор-травы. Эх! Хорошая трава, редкого урожая.

Сами короли не хаживали в таком, а нам и подавно не гоже. А тебе вот кажется в пору будет одежка-то. Может когда-нибудь вспомнишь мое добро.

Натан принял подарок из рук Глефа и поблагодарил.

— Давай уже, разверни его, да примерь! Не терпится мне поглядеть на тебя!

Это был оранжевый комбинезон, в каких ходят заключенные федеральной тюрьмы США, только со следами крови. На форме все еще сохранился нагрудный номер человека, отбывающего наказание. Вдобавок, к ней прилагались пара легких кроссовок с печатью на язычке.

— Очень похоже на одежду, в которой ходят заключенные, — сказал Натан.

— Должно быть эти заключенные не простолюды, — подметил Глеф. — Ты посмотри какой здесь шов. Не каждая женщина способна так искусно шить.

Превозмогая все нежелание и внутренние отрицания, Натан все же натянул форму, которая, кстати, оказалось ему впору. Она хотя бы не драла кожу.

Глеф захлопал в ладоши от радости.

— Ну просто король! А как сидит то на тебе. Просто чудо!

Мужчина щелкал языком и ходил кругами возле Натана.

— Благодарю, — произнес Натан. — Откуда вы говорите эта вещь?

— Дак торгаш один мимо проходил, решил запасы воды пополнить, да еще чего.

— Давно это было?

— Дай подумать… цикла два назад, не меньше.

— Это много?

Глеф рассмеялся.

— Чудно ты говоришь Натан из Ню-Йоко. Очень чудно. Но нравится мне твой слог. Есть в нем что-то высокое. Ученистый ты видимо. Прям как наш староста.

— Нью-Йорк, США, — произнес Натан по слогам. — Я там вырос. Живу на Тридцать четвертой улице.

— Ну-Ну… я и говорю не наш ты. И не место тебе здесь. До