утра так и быть я тебя оставлю, а дальше уж изволь сам. Тут не заблудишься. От нас идет всего две дороги. Одна степная, там особо ничего теперь нет. Пару заброшенных городов, да и те уже обнесли подчистую. Другая прямо через ущелье. Дальше за горами никто из нас не был, может туда как раз тебе и надо, может там твой Нью-Йоко?

Натан вспомнил шумные улицы города. Бесконечный поток вечно спешащих прохожих.Запах кофе, жареного картофеля фри и хот-догов. И вечно стоящий смог над городом.

— Это вряд ли, — произнес он.

Натан сел на набитый соломой спальный мешок возле печки и обнял руками колени. Старый мешок слежался и казалось, будто сидишь на голом полу. По дому распространился теплый мятный запах. Натан приподнял голову. Глеф раскуривал длинную трубку, потихоньку добавляя в нее по щепотки перетертых сухих листьев.

Гор-трава, — гордо произнес мужчина и пустил порцию дыма в сторону Натана, отчего у того голова пошла кругом и его стало клонить ко сну.

Глеф что-то говорил, затем смеялся и снова говорил, но Натан видел перед собой лишь смутный силуэт с парой красных глаз. Последняя порция дыма заставила его провалиться в темную бездонную пропасть.

III

Кто видел хотя бы раз, как просыпается солнце над землями Экзерии, запомнит это на всю оставшуюся жизнь. Румяный, раскаленный от триллионов взрывающихся пучков газов, шар, проносился закрывая собой небо. Жар от него, подобен дыханию дракона, вонзившего свои клыки в землю и изрыгающего клубы огня, способные превратить все живое в тлеющий пепел. Это заставляло любого пашущего в поле простолюда закрыть лицо рукой, дабы не оставить на нем отметины.

И хотя простолюды по своей натуре не восприимчивы к огню, даже они не в силах спокойно пережить подобное явление.

Глеф смотрел как влага, пропитавшая ночью землю, быстро растворялась, превращаясь в пар и поднималась вверх, словно выпорхнувшая из клетки птица.

Он успел собрать почти весь картофель, взросший за ночь, до того, как его сожрет палящее солнце и довольный собой, ухмылялся, напевая под нос мелодию. Она состояла всего из трех нот и была проста. Ее можно сравнить со звуком падающих капель дождя, которые вот уже несколько лет никто не слышал. Такая она короткая. Но Глеф упорно снова и снова повторял ее, сначала слегка себе под нос, а затем все громче и громче, переходя почти на крик. Собака, стараясь не отставать от хозяина издавала короткий лай.

— Что пес? Никак радуешься новому дню? И я тоже.

Глеф дождался, пока солнце скроется за горой и принялся за работу. Он ловко закидывал мелкий картофель в вспаханные борозды и закапывал их, притаптывая ногой. За весь день он должен успеть посадить не меньше тридцати рядов, из которых десять он отдаст в общину, десять пойдет на следующий день, десять на еду и запасы, а остальное сгниет, до того, как розовое облако опустится на землю.

Ночной гость еще не просыпался. Глеф впервые видел, чтобы дым от гор-травы заставлял кого-то валиться с ног. На случай, если мужчина вдруг захочет выйти из дома в самый пик жары, Глеф подпер дверь старым плугом.

— Этот-то уж точно не переживет.

Мужчина отодвинул ногой изъеденную ржавчиной железяку и заглянул внутрь. Натан только проснулся и с удивлением смотрел по сторонам. В его длинных, спутанных волосах застряла солома. Увидев хозяина дома, он прекратил потягиваться и встал, слегка покачиваясь в стороны.

«Прям как баба на сеновале», — подумал Глеф.

— Утро доброе, — весело произнес он.

Натан зевнул и хотел поприветствовать его.

Глеф никак не мог понять, зачем тот постоянно сует свою руку.

— Ты свои привычки здесь брось. Простолюды так не делают. Дома с женой будешь ручковаться!

Натан покраснел. Он не ожидал такой реакции и резко отдернул руку.

— Тебе пора уходить Натан из Ню-Йоко. Я провожу тебя до развилки.

Глеф собрал для гостя несколько запеченных картофелин, хлеба, больше схожего на здоровенный сухарь и немного воды, что удалось нацедить с ночи.

Все это он завернул в оторванный от старого кафтана рукав и перевязал куском пожеванной бечевки.

Глеф сменил изодранную полевую куртку на просторную накидку, больше похожую на сутану.

Заметить днем праздно шатающего простолюда, равносильно тому, чтобы увидеть собственный затылок. Глеф опасаясь, что его узнают, накинул на голову капюшон и опустил голову. Тропинка из деревни была единственным путем и тянулась через всю улицу. Глеф шел сзади, будто опасался, что гость может передумать.

— Довольно жарко, — сказал Натан и вытер первые капли пота со лба. На спине комбинезона, медленно увеличиваясь в размерах, появлялось темное пятно. Словно паук, оно поползло ниже к пояснице пробираясь вглубь. Глеф заметил это и прибавил шаг. Если через час мы не дойдем развилки, ему не пережить жары.

— Это потому, что таким как ты здесь не место, — ответил Глеф. — Ох! Если нас заметят, чую, несдобровать мне.

Проходя дом, со свежевыкрашенной крышей, Глеф задел Натана плечом, перейдя на короткий бег. Чем обычно занимался староста днем не знал никто. Все заняты уборкой и посевом.

Оставив дом старосты далеко позади, он облегченно вздохнул и чуть сбавил шаг. Еще немного и он забудет об этом странном незнакомце и вернется к своим повседневным делам. Сладкий картофель сам себя не посадит!

Истоптанная вдоль и поперек, а кое-где и с еле заметными следами, похожими на колесо от телеги, изрытыми по краям от дороги канавами, забитыми сухой травой, дорога, закончилась, словно ее обрубили. За ней пошло пыльное и неприглядное бездорожье. При каждом шаге, нога чуть проваливалась и раздавалось глухое плюханье, словно от небольшого камня, брошенного в воду.

— Почти пришли, — произнес Глеф неустанно следя за Натаном. Как раз в тот момент, когда он услышал свое имя.

— Глеф!

Голос казался слишком знакомым. По-старчески дребезжащий и переходящий на свист как у подростка. Натан повернулся, но Глеф пихнул его в бок. Он заметил, как покраснело его лицо и покрылось мелкими пузырьками. Это плохой знак.

Перед ними, будто из ниоткуда, появился высокий мужчина. Он был гораздо выше и шире их двоих. Натан чуть не врезался в него, но Глеф вовремя его