— Вы уже видели развод мостов Итирсиса?

Виола целую секунду изображала негодование — как бы, интересно, приличной барышне случилось наблюдать это ночное представление? За сим она подпрыгнула:

— А можно?!

Дарий разрешил.

О, дивный ночной Итирсис! Что бы ни творилось в глухих переулках — сердце его сияло окнами неугомонных бальных зал, звенело музыкой усадеб, благоухало главною рекой! Последняя, впрочем, пахла не совсем как фимиам, но это не имело для Виолы недостатка: если любишь город — любишь весь!

Барышня была в столицу совершенно влюблена. Дарий вел ее под руку и зыркал по сторонам, одним разворотом плеч пресекая шальные помыслы лихого люда или расхрабрившихся пьянчуг — пусть его лебедь так и плывет рядом с ним, беспечная, замечающая вокруг себя только гуляющие пары и заново открытые черты ночной архитектуры. Гильдии, что побогаче, сияли от порога и до шпилей, отдельно освещались величавые мосты.

Эти ладони, сложенные над рекой, от века похвалялись безупречным видом под неусыпным оком Морского приказа. Фонари на их перилах и в боках горели ровно, артефакты для подъема створ всегда были исправны и заряжены. Не откроется мост — не пройдут каравеллы, несущие Ладии торг и богатство.

Глядеть, как отделяются две половинки Виноградного моста — самого широкого, черного, в позолоченных кистях — давно стало неукоснительной традицией для всякой пары, и уж Виола, склонная тянуться ко всему, не пропустила бы такой забавы. Она просилась даже стать на край в момент подъема, но Дарий указал ей на ночную стражу позади. Он обещал, что за попрание порядка ее тут же арестуют, он бросится невесте на защиту и тоже угодит в тюрьму — тогда некому будет закончить прожект «Резонатор». Виола признала, что это очень сильный аргумент, и согласилась наблюдать представление с берега.

Боясь, чтобы лебедушка не перевесилась поверх перил и тут, Дарий пригласил ее занять скамью с наилучшим обзором. Секундою раньше он взглядом прогнал с нее уже прилегшего хмельного мещанина — небось, проигрался где-то, домой не спешит — но этих деталей Виола в своем идеальном Итирсисе ведать не ведала.

— Матушка писала из Улиток, — сообщила вдруг она, не отводя сосредоточенного взора от моста (вот-вот начнется!). — Ужасно недовольна вами.

Дарий как раз подумывал, что нынче можно и немножко приобнять невесту — поди, замерзнет в шали! — но этого ее пассажа он не ждал.

— Как это — недовольна? — моргнул он. — Справней меня в Итирсисе разве что брат, и тот уже женился!

Барышня продолжила глядеть вперед, на дариево самохвальство не ведя и бровью, только серьезно поправила сползшую шаль.

— Брату вашему, равно и батюшке — тоже от нее укор посылается. — обрадовала она чинно. — Тотчас по прибытию матушка отправилась на земли, где вы намерены построить мельницу. И что она нашла? Дремучий лес и сухостой вдоль берега! А ваш приказчик не выказывает к подготовке никакого рвения!

Дарий расплылся самою довольною улыбкой. Как ни журила леди Анна свою дочь — да видно, из одного теста обе леплены.

— Ах вот где мы перед ней провинились!

— Она пеняет вам ужасный выбор исполнителя, — кивнула барышня, и сквозь ее серьезный тон рвалась таимая хитринка. — Имейте ввиду — матушка уже его подвинула, собрала мужиков и велела заняться расчисткой. Обещала, что глаз теперь с вашего наместника не спустит — сразу видно, человек сторонний, к делу без души подходит.

— Стало быть, Анна Гаспаровна нашла себе занятие по сердцу? — от собственного сердца тоже отлегло.

— Она и вам теперь не даст покоя! — рассмеялась Виола, наконец, повернувшись на молодца.

— Не для покоя трудимся, — подмигнул богатырь. — Кланяйтесь ей с нашим нашим покаянием! За мельницу отныне я спокоен.

Позади их подбодрила новая мелодия — шарманщик подобрался ближе, зная за удачливыми молодцами щедрость и размах. Дарий в самом деле бросил ему медную луну — пускай момент запомнится Виоле краше! Та снова уставила очи на мост, но даже под ее мысленным приказом он все не хотел двигаться, тогда девица тотчас же обнаружила другое:

— Холодно, Дарий Дариевич!

Вот кокетка! Молодец принялся понятливо распахивать кафтан и потянул уже за спину руку. Вольность, конечно, но развод мостов считался до того поэтичной минутой, что под ее шармом обрученным дозволительно немножечко забыться и на улице.

— Кто в столице отвечает за скамьи? — продолжила девица.

— Скамьи? — опять остановился он.

Невестино очарование моментом направилось куда-то не в те дали.

— Они же деревянные! — втолковала барышня. — «Щепка» вмиг организует им отличный подогрев! Надо только отыскать надзорщика. Я нынче знаю, как с этим подходить к чиновным людям!

Взгляд опытной распорядительницы опять утвердился на женихе, точно всерьез немедля требуя с него имен и адресов.

— Скорее бы свадьба, — ответил Дарий невпопад.

Мост скрипнул и пришел в движение под выдох позабывшей все Виолы. Рука молодца тихонько прилегла на ее талию.

* * *

Сердце иного героя тоже заходилось.

В целом, трепет не был присущ Алессану Алвини, но перед этими дверьми он замер точно нерешительный юнец. Даже ладони мешались, как будто чужие, а уж о предательской пряди на лбу лучше вовсе не думать!

Предмет его волнения всего в пяти шагах. Минута — и он будет вознагражден за все переломы той ночи. Один снисходительный взгляд — и он вновь готов терпеть потерю магии в браслетах. Если дозволится коснуться и руки…

Дверь отворилась, и юноша кратко вдохнул.

— Его величество ждет, — пригласил секретарь.

— Идем, — Диего пришлось тронуть сына за рукав и скрыть столь редкую улыбку.

Малахитово-янтарный кабинет, знаменитая резиденция для встреч с государем, в иной раз потрясла бы юношу, но нынче он был слишком захвачен самим владельцем. В этой лихорадке Алессана перемешалось все: от осознания, что сам так рано дослужился камерного делового представления, до генетического преклонения пред высочайшим сюзереном на земле.

Император Максимилиан, по обычаю в строгом и темном, кивнул приветливо, но взглядом обежал пронзающим насквозь.

Да, молодой Алвини был под стать отцу. От этого желания допрыгнуть до Диего, порой, чрезмерно увлекался своим внешним впечатлением и, как докладывали, болезненно воспринимал пренебрежение к себе. Однако, страх перед тенями на своем сияющем обличии минует: наворотит ошибок, как положено, пооботрется в армии, тогда из этого горнила выйдет не золотая чаша, но надежный клинок — лояльный и достойный оставаться рядом с троном, как все Алвини издревле.

Однако, он уже имел и собственную хватку.

Его величество выслушивал доклад старшего Алвини о валицианском деле: прежде всего ловцы закрыли вражеский печатный цех, затем, с участием бойкого юноши и двоих типично