Алессан качнул кудрями, впрочем, не скрывая и сомнения.

— Не должен. Посол ходил по грани, за которой разрывают отношения двух стран. Хлопать нынче дверью ради бессмысленного треска он не станет.

— А господин капитан?

Лично с Юлием древесник даже не встречался, но мало было радости, что круг посвященных столь быстро возрос. Однако, здесь Алессан не запнулся:

— Его высочество не враг своей семьи, чтобы трезвонить о подобном. Лошадь ранним утром заберет.

В шахматах пешка может вернуться назад, лишь пройдя огромный страшный путь до глубины чужих земель и там сменив убор на более высокий. К счастью, жизнь позволяет ей ходить иначе — белая дрожащая фигурка возвращалась в дом отца.

Глава 44. Мосты смыкаются

В Итирсисе: 9 сентября, суббота

Дом царевича угомонился лишь к рассвету. Флавий не мог прийти в себя, Леонора всерьез подумывала об обмороке (жизнь давно не позволяла исполнения подобного канона), оба то пытались говорить с дочерью, то сердились на себя за недогляд и принимались охать.

Арис мало бормотала оправданий — казнилась пуще всех, но, раз обняв с рыданием родителей, тихонько отошла обратно к Себастьяну и всем их справедливым причитаниям внимала, пряча нос на плече жениха. Потертости его камзола не только не коробили девицу, но даже стали от ее усилий шире.

Сам Себастьян по большей части слушал, драмы не ломал, от сбившейся с пути овечки не отрекся, чем заработал право оставаться до утра. Когда родители отбыли потребить целебные для нервов зелья, он усадил невесту на софу и продолжал смотреть в припухшие любимые черты.

Дивился, но винить ее не смог. Разглядывал то брови, то ресницы, довольный, что живая магия, еще столь зыбкая в его руках, тогда, в ночи сыграла точно — с какою внешней легкостью он чарами поднял ее в седло! Одно свербило на душе теперь, когда ее лицо так близко и спокойно: возвышенная Арис, на которую иной раз было боязно дышать, наверняка услышала, как он ругался с тем тассирцем! Какие мерзости он в это время нес, как низко лгал, как безобразно кричал! Запомнит ли она его таким? Разочаруется в своем достойном рыцаре?

Глаза невесты тяжелели от подкравшегося сна, но иногда вдруг поднимались, проверяя — тут ли?

И разочарования в них не было ни грамма.

* * *

Первым визитером в ту субботу стало солнце. Добравшись до окна гостиной, оно застало Арис клубком уснувшей на софе, прямо в дорожном платье со следами трав. Себастьян нашел пристанище рядом, на паркете при ее коленях, и безмятежно дремал, припав ухом к локтю на софе.

Вторым в приличное для посещений время заявился Юлий.

Голоса в приемной разбудили Арис и против ее воли донесли все обороты деликатного кузена. Сев на софе, она невольно слушала, как Флавий благодарил за одолженную кобылу, послал людей седлать, а Юлий в ожидании позволил себе бросить:

— Леди Арис действительно готова была ехать узницей в Тассир?

Его нечаянная посвященность в эту деликатную историю давала право задавать вопросы, но лучше бы он оставлял их при себе. Отец премудрой барышни заметил что-то тихо, чтобы бедняжка не слыхала из гостинной, но капитан в ответ звенел как на плацу:

— Невероятная наивность! Его величество лучше пока не фраппировать подобным эпизодом.

Арис прикусила губу, хотя слезы, кажется, закончились еще на половине ночи. Себастьян поднял сонную голову и тотчас понимающе накрыл ее ладонь.

— Однако, — продолжал в приемной Юлий, — что «высочество» — это долг, а не подарок, она поняла куда раньше многих своих безупречных кузин. Не каждый маг в моем отряде отважился бы на подобное. Надо сказать, я впечатлен.

Себастьян улыбнулся невольно, когда бровки барышни поднялись вверх. Он-то был ничуть не удивлен — для него добродетель невесты не стала открытием.

— Вы недооценили мою Арис, — в голосе Флавия из-за дверей тоже расслышалось довольство, хотя он попытался несколько прикрыть его укором. — Меж тем она своим талантом сбережет немало жизней!

— Отцовская вера целительна, — согласился Юлий, но царевич почти его перебил, сердясь уже заметно:

— Она не хвалится в салонах, но искусно чарует защитный доспех! Ее туника уже спасла от гибели одного из агентов Диего!

На сем пассаже изумился даже Себастьян, Арис же вовсе вытянула личико. Если бы батюшка имел догадливость чуть раньше сообщить ей это — быть может, и в полезные заложницы бы не рвалась!

Юлий тоже отвечал с задержкою, по-видимому, осмысляя поворот.

— В Арис таится стрежень истинной Терини. Остальное она доберет.

— То-то же, — смилостивился Флавий. — Вы как будто менее других должны бы измерять людей не навыками вальса, а ходите у светских дам на поводу.

— Не гневитесь на мой сарказм, дядюшка! Помните, что у меня разбито сердце? Я разуверен в женщинах и в счастии земном.

По тону Юлия можно было вывести, что осколки его сердца получились не слишком мелкими и оно вполне подлежит починке по истечении положенного траура.

— А историю с чарованной защитой расскажите мне поподробнее, — добавил он. — В паре салонов, пожалуй, успею посеять ее до отъезда.

Третьим в двери усадьбы царевича через час постучался рассыльный.

Красно-золотой конверт заставил Флавия брезгливо вздрогнуть. Тассирский дипломат провел такую комбинацию, что прямо наказать его нельзя — огласка лишь подточит репутацию «царевны», а вовсе не украсит ее подвигом монарший дом. Провал, однако, ставил и посла в такое положение, где осторожность будет безопаснее всего.

Письмо Селима было сложено с присущей змею верткостью:

«Если будущая леди Арис Карнелис еще найдет желание к земле, где ее отец провел свои лучшие годы — Тассир всегда счастлив принять ее вместе с супругом, кто ловкий не только в магии.»

К посланию прилагался и девичий скарб: сундучок вещей и рукодельная корзинка, куда был с большою любезностью приложен даже тот клубок, что бросил Себастьян, садясь на Вихря.

Как на деле пережил доклад о потере «рабыни» двенадцатый принц — в полной мере знала лишь глиняная тренировочная «балда», крошеная точеным ятаганом.

* * *

Еще с вечера, решив не покидать невесту, радетельный Себастьян обрел иного рода трудности — его сестра останется одна в не слишком защищенном доме. Даже отправить ей гонца стало внезапною проблемой, ибо нечего Виоле в это время отпирать чужим. Пришлось набросать пару строк для ее жениха — этот может отворять кому угодно, а в прибыли еще и сам останется.

Так, в сущности, и обернулось: просьбу «приглядеть» сметливый Дарий трактовал к своей нежданной выгоде и, достучавшись до окна,