Оглянувшись на карету, маг с большой натугой вслушался в гнутую часть колеса — и точно, разобрал там отзвуки древесных чар.

— Ты здесь чародей? Распутывай! — напирал прибывший, не давая опомниться.

Легко сказать — распутывай! Код был сплошным туманом.

Чужак нетерпеливо ждал минуту, конь под ним топтался, понимая пыль — чужак ужасно раздражал и отвлекал от дела.

— Баран! — он снова оглянулся на дорогу позади. — Они сейчас прибудут!

И, обмирая внутри, досадливо бросил им самое важное:

— Ладно! Женщину я заберу и спрячу рядом. Предъявите им чистый груз, они развеют чары, а завтра встретимся в третьей деревне по тракту.

Маг оторопел, выныривая из своей борьбы с древесным кодом.

— Нельзя! Господин не говорить, что кто-то может брать рабыня.

Время для единственного козыря — только бы суметь его подать! Всадник выпрямился так, словно тупость командира пробрала его насквозь и он даже с трудом в нее поверил.

— Ослеп?! — рассвирепел до крайности. — Коня не узнаешь? Господин дал даже Вихря, лишь бы я успел нас уберечь, пока он задержал погоню разговором! Каких еще приказов нужно? Чтобы господин при них тебе записку сочинял?!

Стража уставила очи на черную морду — перепутать любимца их принца они бы ни с кем не могли. Представить, чтобы кто-то отнял Вихря у Селима силою — тем паче.

Они еще домысливали эти аргументы, когда решительный чужак с колотящимся боем в ушах верхом протиснулся меж них и рванул на себя дверь кареты.

Шкатулки качнулись внутри, но пленницы не было.

* * *

В слезах и самобочевании Арис не сразу поняла, что экипаж остановился. Приблизила опухший нос к окну и обнаружила еще одного всадника в конвое — лица не разглядела под плащом, но Вихря в драгоценной сбруе опознала даже ночью.

Селим зачем-то их догнал! На секунду «прекрасная царевна» размечталась, что вот сейчас она озвучит свой отказ, а он печально улыбнется, но повелит немедля развернуть карету.

«Очнись!» — встряхнула внутренняя Арис.

Посол не станет ее даже слушать — разве что решит сопроводить к султану сам, тогда бежать в пути не будет никакой надежды.

Пронзенная этой короткой мыслью, «царевна» вывела одно: ей надо ускользнуть сейчас же.

Пока конвой и принц друг друга отвлекли, она толкнула дверцу с противоположной стороны, откинула короткую ступень и, не жалея ни себя, ни платья, пустилась наутек через колючую канаву в ладийские безбрежные поля.

Ноги цеплялись за кочки и норы, подол пришлось держать руками — в такой позиции полет не разовьешь. Отчаянно стремясь достичь хотя бы рощи на далеком горизонте, Арис не очень удивилась, что конский топот позади раздался через миг.

Она была готова рваться даже силой, но с чарами попробуй повоюй! Потоки левитации ее подняли над землей, железная рука схватила локоть и похититель посадил девицу боком на длинное тассирское седло перед собой.

Арис тотчас же замерла — соскользнуть под копыта совсем не хотелось, а Вихрь то и дело подбрасывал всадников вверх. Мужчина держал ее талию правой рукой, левая тянулась перед пленницей, захватывая повод. Арис пришлось наощупь уцепиться за нее во тьме: она в седле-то не умела ездить, а боком в непроглядной ночи — паника до дрожи!

Селим не торопился говорить. В ужасной тряске Вихрь вывез их из поля, и по дороге стал скакать чуть-чуть ровней. Арис казалось, что они несутся птицей, хотя это едва ли походило и на рысь.

В какую сторону свернул Селим — к столице или прочь? Она не разглядела вовремя, и нынче не могла понять, как начинать беседу. Поднять глаза на всадника, узнать его настрой не получалось тоже — она только держалась за его рукав, смотря перед собой.

Трижды назвала себя трусихой, прежде чем хотя бы несколько приноровилась к скачке, увереннее села, сглотнула и смогла произнести:

— Ваше высочество, отвезите меня домой.

— Гм, — лаконично отозвался всадник.

Он еще и так близко сидит! Арис попыталась отодвинутся, но сделать это в постоянной тряске оказалось трудновато.

— Я не откажусь от своего слова и стану заложницей вашей земли, — обещала она, — но только если государь велит мне прямо.

— Ммм? — кивнул мужчина в капюшоне, уже иронично.

Еще бы не повеселеть! Слава Богу, Арис отбыла в Тассир по сочиненной ей самой дипломатической заботе, а не из личного влечения к блестящему послу!

Девица это облегчение восприняла иначе: смеется — значит, и не думает пустить!

— Вы не вернете меня родным? — спросила она, изо всех сил ожесточая голос. — Я уже потеряла свободу?

Ее ухо ожег тяжкий вздох.

— Это я вас чуть не потерял, — прошептал Себастьян, надежнее прижав к себе девичье плечико.

Арис жалко всхлипнула, обмякла ему на грудь и принялась рыдать, как никогда в жизни.

* * *

Случись погоня — уйти этим осторожным шагом нечего было и мечтать. На счастье, вернуть их не пытались — едва подхватив Арис, древесник отпустил чары с каретных колес и очень понадеялся, что взбудораженные им тассирцы бросились вперед, а не за Вихрем.

Пара проехала версту, когда навстречу им попался всадник.

Фигуру очертила блеклая луна, и Арис вздрогнула — она забыла думать, что кроме коварных тассирцев по ночным дорогам шныряют иные опасные люди. Или все-таки Селим решил перехватить их сам? Себастьян, однако, без волнения остановил коня.

Знакомый тенор ее тоже умиротворил:

— Отбили у злодеев свою горлицу?

За небрежным задором Алессан не скрывал облегчения. Он сам чуть не загнал кобылу, стремясь не отстать от древесника и поддержать его атаку.

Себастьян скромно промолчал, но разгоряченный победой и скачкой соратник жаждал подробностей:

— Наверняка они имели перевес! Как вы сладили? Обратили их в деревянные столбы?

— Фигурально выражаясь, — качнул головой Себастьян. — Без Вихря бы не вышло, так что заслуга не моя. Но вы еще проворней, чем я думал! Где вы за пять минут в ночи достали новую оседланную лошадь?

Здесь Алессан совершенно прокис, придерживая повод.

— Встретил Юлия верхом, — признался он. — Мне пришлось его почти молить, какая низость!

Лис посмотрел на Арис и собрался уже прокомментировать ее рокировку, но та, красная от слез и мучительного стыда, снова спрятала лик на груди жениха. Кузен только вздохнул и вернулся к делу:

— Поменяемся конями. Вихря знают, Арис на нем и ночью привлечет внимание — тогда этой истории нам не замять.

Себастьян тоже несколько выдохнул — понимание Лиса давало надежду. Если бы тот не начал разговора сам — пришлось бы объясняться и упрашивать, ибо огласка столь горькой оплошности бедную Арис добьет.

— Селим