магичке освоить защиту. В отрочестве, кажется, об этом позабыл.

— Я оставлял фибулу, — кивнул Флавий на другую сторону. — Держится еще. А там — кольцо батюшки твоего. Диего все просчитывал, готов ли, а я страшно хотел его опередить и рискнул означиться на целый месяц раньше. Кажется, мы оба справились.

Флавий замолк на мгновение, чтобы вдруг огорошить:

— Он прислал тебя за мной смотреть?

Алессан запнулся. Лгать не имело смысла — иного повода прибыть сюда ему не выдали, но истина рождала неприятную преграду. Флавий и сам пожалел о вопросе — и надо ль было рвать хотя бы видимость непринужденной встречи? Испортил сам себе остаток дня.

— Только чтобы подготовить адвоката вашему высочеству, — юноша досадливо отвел глаза на отражение под бортом.

Маг-навигатор вращал водяные колеса с дивной синхронностью. «Фортуна» шла прямо, как на параде, и в повисшей неловкости приближалась к Виноградному мосту — самому широкому и романтичному в Итирсисе. Кованые лозы овили его перила, позолоченные гроздья кое-где изящно свесились к реке.

Музыканты подгадали этот миг, чтобы сменить полет вальса на протяжную печаль старинной песни.

Юный Лис не знал романса, но Флавий так и застыл. Прощание магов морского корпуса с городом вдруг отдалось чем-то больным и близким. Так пели, когда без надежды на встречу хотели сказать «я тебя никогда не забуду».

Шрам дождя на чугунной ограде

И моста виноградные кисти

Мы оставим для тех, кто на суше —

Сильным не подобает корысти!

Мелодия стелилась над рекой без слов, но Флавию достаточно было и собственной памяти.

«Вот кто понял бы, — подумал он о без числа ушедших морских гвардейцах. — но им хватало воли заранее смириться с тем, что ничему не быть как прежде. За что я цепляюсь?.. Еще эта скрипка душу рвет!»

Смычком как будто возили по самому сердцу — пронзительный звук навеки слился с образом тонкой руки Леоноры. Ему не довелось услышал ее игры с момента новой встречи. Так ли восхитительна ее музыка по сей день?

Что за нелепость! Она играла все эти годы — значит, мастерство только выросло!

Захотелось оказаться рядом с женой и дочерью за тридевять земель отсюда. Зачем эти попытки что-то доказать Двору? Едва забрезжил свет, как явился Селим, и даже доверенного племянника пристроили вести заметки. Столица давно уже вытеснила его из своих пределов, она принадлежит иным. Попроси бывший пленник права удалиться в глушь — едва ли ему откажут. Путь очевиден и прост, не пора ли стать рациональным?

Не на зов горизонта ответим —

Мы всегда ходим там, где не звали.

Мимолетная мирная гавань —

Полстопы на случайном причале.

Диего до сих пор не дал рекомендации открыться. Долго ли ждать подсказки? Это его семья, а он опять томится бездействием, пока призраки прошлого воспряли и вяжут императора пеленой обновленных сомнений.

Раз уж в столице он лишь половиной стопы — пора взойти на борт. Рассказать о семье, если придется — мужественно принять отставку и уехать. Арис, конечно, осядет здесь, но супруга обретет заслуженное место рядом.

«Завтра же потребую аудиенции, — злая решимость плеснула кровь к вискам царевича. — А значит, сегодня побуду примерным сыном.»

Под цепким взором сына Диего царевич вдруг отпрянул от леера и звонким шагом вернулся делегации.

Принцу в этот миг вещали об Итирсисе пафосно и неискренне. Посольский глава и сам рад был бы оставить пустую речь, утопить взор за ограду тенистого парка и тайком пустить слезу по-стариковски. Настроение это, впрочем, враз переменилось, когда за спиной возник царевич Флавий.

Быть буре? Делегация затихла в напряженной готовности сглаживать дерзость, но не могла лишить его высочество права на слово.

— Как вы находите нашу столицу, дорогой принц? — обратился царевич любезно, точно как подобало представителю правящей династии в неформальной обстановке с равным гостем.

Подоспевший Алессан с жадность ловил в ответном взоре обернувшегося принца хотя бы что-то, о чем не стыдно будет доложить отцу. Однако, оба высочества смотрели друг на друга свободно и прямо.

— Итирсис поразит любого, — с готовностью проворковал Селим. — Я счастлив, что его величество позаботился не только о нашем комфорте, но и о досуге.

«Где его хитрость? В чем игра?» — изыскивал внутренний Флавий.

— Вас не утомляет наше усердие? Должно быть, вы многое знали о городе прежде?

На прошлой встрече тассирец так подчеркивал роль пленника в изучении Ладии! Пусть еще потешится — Флавию надоело чувствовать себя виновным.

— Нет, о царевич, — Селим улыбался деликатно и не более, чем требовал высокий случай. — Смотреть город, как учить язык — всегда найдется что-то новое.

Флавий не выказал удивления, но определенно ждал иного.

— Ваш ладийский великолепен, — осторожно вмешался посольский глава.

Селиму подбросили дивный повод вспомянуть уроки пленника прямо или намеком с провокацией. Флавий снова подобрался — ну, атакуй!

— Прилежание поощряет и ваш закон, не так ли? — повернулся он к вопрошавшему.

Безупречен! Ни показной скромности, ни южной гордыни — и ни краешка взгляда в сторону Флавия.

Его высочество моргнул очень и очень медленно. Слова последнего куплета колоколом грянули в его уме:

Расцарапано шпилями Гильдий,

Окрыленно ударами марша

Сердце общее верит — вернемся!

Только будем ли все еще — «наши»?

Подвоха можно более не ждать — подвох здесь развернулся с самого начала.

Сценку для простолюдинов тогда, на Соборной площади, Селим отыграл в дружеском тоне. Представление для знати режиссировалось тоньше — молодой дипломат как будто бы слишком усердно игнорировал бывшего пленника.

Для окружающих сговор их просто бросался в глаза.

Вставка от автора:

Если вы еще не читали рассказ "Фортуна" — приглашаю)

Его сюжет и персонажи независимы, но действие происходит вечером описанного дня)

https://author.today/work/364686

"Фортуна", рассказ из независимого цикла "Столица и уезды Ладии"

Глава 12. Совместный прожект

В Итирсисе: 3 августа, четверг

— Удобно в руке, Виола Базилевна? — молодой кузнец, новый брат оружейной гильдии, взволнованно мялся с ноги на ногу.

Барышня, польщенная и усердная, изучала его входной шедевр — маленький дамский кинжал с витою змейкой.

Традиционный ужин завершился, сытые гильдейцы прощались и расходились в легкие сумерки, унося в платках «мальцам» остатки пирогов и пышек. Сестрицу Виолу огибали бочком — лазурное платье заняло половину крыльца — но язык не повернулся укорить ее хоть словом.

Новый гильдеец топтался рядом, ожидая вердикта, но не очень-то с ним торопя.

— Не могу полагать себя экспертом, — сомневалась Виола, — но как будто змейка давит на ладонь.

— У барышень руки нежные, — согласно расстроился мастер. — Так и эдак ладил, а все мешает.

— Не печальтесь!