Обе писательницы старались рассказать о тяжелой реальности 1990‑х годов так, чтобы дети могли это понять и «переварить»[230]. У Сабитовой в книге «Три твоих имени» (2012) Ритке/Марго/Гошке дается три попытки, три разных жизни – и только так ей удается обрести новую, любящую семью.

В повести Мурашовой «Одно чудо на всю жизнь» (2010) торжество справедливости и исцеление смертельно больного Еськи возможны только благодаря «космическим пришельцам», близнецам Аи и Уи. На уровне обыденной, земной жизни сделать ничего нельзя. Земная жизнь героям Мурашовой, трем братьям Лисам – Генриху, Вальтеру и Иоганну, или попросту Генке, Вальке и Еське, – не сулит ничего хорошего. Родителей убили, дома больше нет, детей разбросало по больницам и интернатам. У старшего – физические проблемы развития, средний – умственно отсталый, младший – смертельно болен. Генка находит братьев, буквально выкрадывая младшего из детского дома, хочет вылечить его, но это достижимо только с помощью непонятных близнецов, которые, нарушая все земные законы, вклиниваются в ход истории. Только они – в рамках магического реализма – могут создать нужное Еське лекарство, избавив его от неминуемой смерти. А просто реализм – это столкновение двух подростковых группировок: «чистеньких» городских школьников и пригородных, «приблатненных» беспризорников. Есть и третий уровень, на котором уже действуют совсем другие законы. Жизнь за жизнь: смерть одного гарантирует жизнь другого.

Второстепенный, но весьма важный персонаж в этой истории – пожилой, давно вышедший на пенсию милиционер. Он уверен, что все правильно понимает и способен поймать преступников-шпионов – при том, что непонятны ни цели, ни что за преступление совершили эти «шпионы». Его внезапная смерть – символическая, «магическая» плата за исцеление Еськи. Здесь смыкаются магический и реалистический пласты повествования. Так происходит чудо, оценить которое может только старший брат Генка:

– Но это же Еськино чудо! – сам себе сказал Генка и тут же возразил: – Нет, мое! Еська еще маленький, он не понимал, что должен был умереть в этом или следующем году, он вообще о смерти не думал. Это я знал, я думал, поэтому и чудо – мое. Ну, и Еськино немножко. И всех других тоже, – неожиданно подумал Генка, оглядев ложбинку и все, что в ней происходило. – Одно чудо на всех. Жалко мне, что ли?[231]

В написанной почти десятилетие спустя повести «Краденый город» (2017), второй части «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой, магическая реальность выглядит гораздо страшнее, но вместе с тем именно она призвана спасти детей. Здесь магический реализм сливается со сказкой и волшебство вплетается в обыденность – страшную, почти невыносимую реальность блокадного Ленинграда. Такое сплетение двух реальностей облегчает для ребенка-читателя возможность соприкосновения с одним из самых страшных моментов русской истории. Голод, холод, бомбежки, а главное, страх за свою жизнь и за жизнь друг друга переносят детей в иное измерение. Проход в альтернативный мир смерти открывается через раму висящей на стене картины[232].

В реальной жизни трое детей – Таня, Шурка и Бобка – остались совсем одни. Маму и папу арестовали, приютившая детей тетя Вера пропала, ее муж дядя Яша на фронте. Вокруг умирают люди. Дети говорят, что умершие превращаются в кукол. Есть даже упоминание каннибализма, увы, существовавшего в осажденном Ленинграде, но и об этом рассказывается с помощью сказочного мотива: мальчик встречает женщину, напоминающую ему Бабу-Ягу.

– Сейчас обед приготовлю, – радушно объявила румяная женщина. Она улыбалась и даже немного облизывалась.

«Это я – обед», – стучало Шуркино сердце. Прыгали и сталкивались мысли: разве такое бывает?.. Людоеды съели Кука… Но в Ленинграде быть не может… Вот отчего она румяная…[233]

В этой магической реальности Тане является непонятный Серый человек. Он очень похож на Смерть, но почему-то не хочет в этом признаваться: «Смерть? Ну нет. Вовсе нет. Смерть… Выдумают же!..»[234] Дети путешествуют по загробному миру, принявшему вид их застывшего, замерзшего города. В этом мире даже время течет совершенно по-иному, и водяные часы во время страшной шахматной партии между Серым человеком и Таней отмеряют не время, а «чужие слезы»[235]. Надо, не соблазнившись ничем, ни даже самой вкусной едой (классический мотив мифов и сказок), ни обещанием отвести к маме, пройти через страну смерти, чтобы вернуться в свой мир, где часы снова отмеряют бег времени, доказывая, что жизнь продолжается.

Часы во всем городе стучали. Со стуком перемахивали с деления на деление стрелки. Все прыгали, все бежали – нагоняли. И в конце концов их ход обрел обычную плавность. Они уже спокойно и равномерно перескакивали с одной черной палочки на другую[236].

Магическое лекарство спасает от смерти в обыденном мире, магическая реальность спасает от смерти обыденный мир.

Глава 35

Воображенная смерть

Смерть была повсюду. И это принимали как данность.

Гийом Мюссо.

После…

Есть в литературе в целом, и прежде всего в детской, одна особенность: в книгах умирают в каком-то смысле как в компьютерных играх, «понарошку». Если тебе особенно полюбился герой, можно начать читать с начала, вернуться к тем страницам, где он еще жив. Но почему же тогда смерть в детской книге так трогает, заставляет читателя по-настоящему страдать? Почему ребенок, трясясь от страха, лихорадочно читает ночью при свете фонарика, лишь бы узнать, удалось ли детям капитана Гранта и их друзьям избежать страшной смерти и не оказаться в желудках коренных обитателей Новой Зеландии? Почему читатель так волнуется за придуманного персонажа, которому грозит неминуемая гибель? Почему оплакивает любимого героя, если тому не удалось спастись?

Пожалуй, почти никто не пишет так выразительно и живо (если это слово в данном случае уместно) о смерти и воскресении любимых героев, как Корнелия Функе в ее знаменитой трилогии «Чернильное сердце» (2003–2008), и особенно в последней книге, которая так и называется – «Чернильная смерть». Пространство трилогии включает как реальный, так и Чернильный мир, описанный в книге писателя Фенолио. Главная героиня Мегги и ее отец (она зовет его Мо, а обитатели книжного мира прозвали Волшебным Языком) обладают способностью не только «вычитывать» героев со страниц книг в реальную жизнь, но и – что еще более странно – «вчитывать» реальных людей в страницы книги. Результат – немалая путаница и всевозможные страшные события.

Кому-то из персонажей книги очень хочется вернуться обратно, а кто-то отлично устроился в нашем мире. В Чернильном мире оказывается и мама Мегги, а в реальный мир попадает огнеглотатель Сажерук и