одного клинка, наружной стороной и изнанкой, и просто не могли существовать друг без друга. Она не была глашатаем Бога-смерти. Она была проводником. Тем лезвием, что мостом проходит, между жизнью и той стороной. Большую часть времени внешней, открытой миру гранью была Сив, но когда приходилось действительно туго она оборачивалась. Правда иногда Не-Сив становилось слишком скучно и тогда приходилось выпускать ее наружу, но это происходило очень редко потому что, та другая ее сторона, предпочитала либо лениво спать, либо удовлетворялась ролью зрителя. Возможно, Хальдар был в чем-то прав. Другие благословленные были на нее не похожи. Одни, не могли обращаться к своей ярости по желанию, и перед битвой вынуждены были пить настой из мочи накормленных ядовитыми грибами козлов, другие, как Видек, наоборот почти не различали ту грань, которая разделяет человека и зверя, срываясь в безудержный гнев по малейшему поводу. Эти предпочитали жить в одиночестве, уходя за пределы поселка нидингов и лишь иногда возвращаясь в длинный дом, чтобы набрать немного еды и припасов. И ни те ни другие не чувствовали своего зверя как часть себя. Они считали их лишь духами, разделившими с ними их тела. Они были дураками. Разве можно считать свое сердце, легкие или печень другим существом? Разве можно отделить от себя свой собственный разум? Это было глупо, но когда она попробовала объяснить это Грогу, одному из самых молодых и наиболее спокойных благословленных встретила лишь недоуменный взгляд и глухое раздражение. То, что говорила она, в корне расходилось с тем, чему их учил Хальдар. Впрочем, она не стремилась никого переубеждать. До этого момента. Но теперь, стоя на утоптанном пятачке ристалища, она поняла, почему отличается от других. Их тень, их мощь, их стойкость, были заемными, данными им богами взаймы. Не более чем иллюзией. Иллюзией силы, за которую им пришлось заплатить своей кровью и жизнью. Частью себя. Ее тень… Она была тенью. Всегда. По праву рождения. По праву души. По праву крови.

Словно подтверждая ее мысли Не-Сив рванулась вперед. Удивительно легко, мягко, будто над ней была не властна тяжелая сковывающая магия отца богов. Всего на долю мгновения она обернулась, но этого было достаточно. Изогнувшись в воздухе девушка поставила ногу на острие готового пропороть ее насквозь меча и толкнула себя вверх, под закопченные балки потолка, секира крутанулось и слившись в сверкающую окружность рассекло воздух с голодным ревом. Левая рука, с хрустом и звоном выбив из края щита противника сноп щепок смяла кольчугу и врубилась массивную, будто ствол дуба шею гиганта, секира с треском расколов макушку пройдя до глазницы застряло в толстых костях черепа.

— Хаым! — Громогласно провозгласил гигант и слепо махнув мечом, крутанулся вокруг своей оси. — ХаЫмАха-а-ик-а! Бьющая из разбитого черепа кровь щедро удобрила утоптанную десятками ног и тысячами шагов землю, брызнула на лицо Сив. Вылетевший из глазницы глаз, мотнулся на багряном лепестке нерва. — Хмыжг-х-х! СвЫвЫваАа.. — Покачнувшись великан выронив оружие растопырил руки и шагнул было в ее сторону но запутался в собственных ногах и с грохотом обрушился на землю. — Жмы-ы-ы… — Прогудел он затихая. Могучее тело начали бить тяжелые судороги.

Обойдя противника кругом, Сив с хрустом сжала и распустила разбитый кулак, не торопясь выдернула из макушки противника лезвие секиры и прижав череп продолжающего мычать и сучить ногами противника к земле кровоточащей ступней резко навалилась на нее всем весом. Раздался влажный хруст, из под распоротой подошвы калиги во все стороны плеснуло белым и красным. Видек затих.

— Похоже, я победила. — Устало опершись на древко секиры, девушка подняла голову и уставилась на так и не покинувшего свой, стоящий на возвышении, щедро украшенный оленьими рогами трон Хальдара.

В длинном доме установилась пугающая тишина. Губы предводителя нидингов дрогнули и разошлись в стороны. Между неприятно длинных, остро заточенных, подходящих скорее волку, чем человеку зубов мелькнул черный язык. Глаза наблюдавшего за поединком великана сверкнули расплавленным золотом.

— Возможно, кто-то решит, что это так. — Медленно пророкотал Рогатый топор, опутанные, извивающимися под кожей словно жирные змеи, татуировками, руки гиганта опустились на опоясывающую талию тяжелую железную цепь. — Только я чую здесь мерзкий сейд. Как, ты, вельва[2], посмела использовать колдовство на суде богов?!

Сив невольно усмехнулась. Духи были правы. Как всегда. Но она была уже не той бродящей по горам девочкой.

— Колдовство? — Склонив голову на бок, девушка демонстративно крутанула секирой и сделала небольшой шаг в сторону, стараясь, чтобы большая часть зрителей ее поединка оказались в поле зрения. — Разве я умею колдовать? Разве ты не единственный здесь видящий, говорил мне, что я не колдунья, а лишь сумасшедшая девчонка? И разве это я мазала меч Видека соком гнильчатки? Твои слова смердят, конунг. Смердят ядом как меч этого скреллинга. А даже если ты и прав. Даже если и так. — Зло сплюнув под ноги Сив, растерла плевок раненой ногой. Разве есть магия, которая может победить волю бога?

По окружающей ее толпе прошла волна одобрительного ропота. Людям часто нравятся оскорбляющие вождя смельчаки. Особенно если ужас внушаемый вождем перевешивает уважение. Хальдар чуть заметно нахмурился.

— Твой язык мягок словно его мазали медом, но с него сочится яд! Видек был могучим воином! Ты не могла бы победить его честно!

Сив медленно кивнула. Последние части головоломки с болезненным треском вставали на свои места. Теперь она понимала, о чем предупреждали ее голоса. Жаль. Хотя, она знала, что это не может длиться вечно. Сначала Хальдару было плевать, он даже находил это смешным, считал ее чем-то вроде домашней зверушки, своей игрушкой, забавой, своим талисманом. Своей маленькой убийцей. Но теперь она уже не маленькая. Смешной котенок вырос в снежного смилодона. И все перестало быть забавным. А еще многим хедвигам не нравилось, то, что она делает. Рогатый топор не может проявить небрежения к имеющим вес бойцам. У командира не бывает любимчиков. Лишь интересы. Жаль, что она не сразу поняла, что подсказывали ей шепчущие голоса. Знала ведь, что колдун редко дает даже один шанс. С другой стороны со времен их первой встречи, шаман постарел, и хоть и не растерял былой мощи, а скорее даже преумножил, стал слишком богат и знаменит, слишком тщеславен, чтобы проглотить прямое оскорбление… А еще он боялся. Несмотря на все свое могущество, он боялся той силы, что сидела в ней. Губы девушки разошлись в веселом оскале.

— Как жаль. Раньше ты был умнее! Раньше ты видел пути и мог выбирать правильные! — Насмешливо поклонилась, она сделала еще один шаг в сторону и поудобней перехватила топор. Ее