животным сила долга, и несли их к заветной цели зачастую из последних сил.

Иногда, когда чувствовалось, что животное начинает уставать, переходя с галопа на рысь, а с рыси на шаг, Братов спешивался и шел рядом с измученным конем, поглаживая его мокрую шею, приговаривая на ходу:

— Ты не сердись на меня. Нам с тобой надо вовремя поспеть в Кабул. Понимаешь?

Конь склонял голову и возбужденно фыркал, словно говоря: «Я понимаю тебя, хозяин, и сделаю все возможное, чтобы довезти тебя до следующей стоянки». Следуя примеру ведомого, упорно двигался вслед и конь Агабека. С непривычки ломило все тело, огнем горело седалище, но, не обращая на это внимания, он терпеливо переносил все тяготы этой бешеной скачки, боясь хоть на минуту задержать движение их ответственной миссии.

Добравшись до одного из самых высокогорных рабатов Сари-пул, Братов, устало соскочив с коня, радостно произнес:

— Здесь мы и отдохнем. Дальше предстоит самый сложный участок дороги. На перевале выпал снег. Да и кони пусть сил наберутся.

Привязав коней и задав им корм, Братов направился к отведенному путникам небольшому помещению. Перекусив холодным вяленым мясом и лепешками, путники, расположившись на разложенных вокруг чуть теплящегося очага грубо выделанных бараньих шкурах, сразу же провалились в небытие сна. Прошло не больше минуты, прежде чем Братов, с трудом оторвавшись ото сна, дрожащей рукой нащупал под головой брезентовый мешок с корреспонденцией.

«Как я мог заснуть? Как я мог пренебречь инструкцией? Ведь враги повсюду! Они только и ждут, когда дипкурьер оплошает, чтобы выкрасть у него дипломатические секреты Советского государства», — клял он себя, сбрасывая остатки сна.

Заворочался попутчик и вновь засопел умиротворенно и громко. Чтобы не заснуть вновь, Братов решил вспомнить родину, горы, где прошло его детство, селение, опоясанное садами и виноградниками, и нежные руки матери, которая, укладывая его спать, напевала грустную мелодию…

— Рафик, рафик, — услышал Братов приглушенный голос и почувствовал, как кто-то трясет его за плечо.

— Кто это, кто это? — вздрогнул он, вырываясь из дремотного состояния, ощупывая одновременно заветный мешок.

— Это я, рафик. Ахмет.

— Какой Ахмет? — Братов сжал рукоятку нагана, снимая его с предохранителя.

— Твой друг, которого ты спас во время камнепада в Кара-Кутале!

Отогнав последние остатки дремы, Братов всмотрелся в слабо освещенное догорающим костром молодое лицо, со шрамом на подбородке.

— А, это ты, Ахмед, — удивился он.

— После камнепада, под который попал этот молодец, я своевременно обработал его многочисленные раны, — пояснил Братов, видя, что Агабек, наведя свой револьвер на незнакомца, напряженно ждал, чем закончится эта неожиданная встреча. — Как твои раны? — с искренним интересом спросил Братов у горца

— Слава Аллаху и вам, уважаемый рафик, все срослось, как на собаке.

— А что ты здесь-то делаешь?

— Я возвращаюсь из Кабула, вижу — вы. Но я не стал сразу подходить, а дождался ночи.

— Молодец, — похвалил парня за находчивость Братов. — Ты хочешь мне что-то сказать?

— Да, рафик, — ответил Ахмет, — но только я хочу говорить с вами, рафик, наедине.

— Это тоже мой друг, — указав взглядом на Агабека, успокоил джигита Братов.

— Ваш друг — мой друг! Вы спешите в Кабул?

— Да!

— Я хочу предупредить вас. На Азаратской дороге подкупленные англичанами люди караулят каких-то безбожников-большевиков. Проверяют всех до единого. Видимо, врагам стало известно о вашем путешествии в Кабул, и они намерены вас схватить.

— Да-а-а, — задумчиво произнес Братов. — Что же теперь делать? Чтобы обойти это неожиданное препятствие, необходимо сделать большой крюк. На это уйдет в лучшем случае неделя.

— Не сокрушайся, рафик. Ахмет знает перевал, на который еще не вытоптали троп. Тяжело будет, но лучше плохая дорога, чем плохие люди на пути.

Чуть только забрезжил рассвет, когда рабат покинули три всадника. Подъем на перевал был и в самом деле затяжным и тяжелым. Гиндукуш полностью оправдывал свое древнеперсидское название — «убийца индусов».

Каждая верста стоила огромных усилий не только коням, но и людям. Животные то и дело спотыкались, падали на крутых осыпях. Путникам постоянно приходилось спешиваться и тащить вверх обессилевших лошадей.

Путники в изнеможении ложились на камни и немного передохнув, садились на коней и карабкались дальше.

Однажды конь под Братовым оступился, и он слетел на землю, больно ударившись коленом об острый камень. Преодолевая боль, Братов, видя, что лошадь медленно, но уверенно сползает к краю пропасти, успел в последний момент выхватить заветный мешок с корреспонденцией.

Агабек и Ахмет, торопливо соскочив с коней, кинулись на помощь, но животное, отчаянно заржав, уже рухнуло вниз.

— Гиндукуш — прибежище дьявола, тебе меня никогда не сломить, — что было сил отчаянно гаркнул Братов, стараясь перекричать гул камнепада, вызванного падением животного. — Не подходите к осыпи, — предупредил он спутников, видя, что те спешат ему на помощь. — Немного отдохну и поднимусь самостоятельно!

Последние метры до перевала путники шли пешком, с трудом затягивая на крутой склон выбившихся из сил животных.

— Дальше по склону вы выйдете в ущелье, а там и до караванного пути недалеко, — сказал Ахмет, указывая рукой на пологий, заснеженный склон.

— Да-а-а, — задумчиво произнес Агабек, — на конях здесь не пройти. Снег слишком глубокий.

— А вы воспользуйтесь горскими санями — паланами, — неожиданно предложил Ахмет.

Агабек и Братов удивленно переглянулись.

Ахмет снял с коня два широких куска буйволовой кожи, которые заменяли ему седло, и сбросил их на землю.

— Моего коня можешь забрать себе, — радушно предложил Агабек на прощанье.

Ахмет с радостью согласился. Распрощавшись с друзьями, он, взяв под уздцы оставшихся коней, начал спешно спускаться вниз.

Вскоре, расстелив на утрамбованном ветром снегу свои импровизированные паланы, Агабек и Братов с головокружительной скоростью заскользили вниз по склону, с трудом успевая уворачиваться от торчащих из снега скальных обломков. Со всех сторон на головы незадачливых саночников сыпались комья снега, обломки льда и камней, покрывая ссадинами лицо и руки.

Братов, скрежеща от боли зубами, только и успевал уклоняться от камней, всячески сберегая ноги.

«Сломаю ногу, стану обузой для товарища Рахимбая, не смогу выполнить срочное задание наркома», — думал он, напрягая зрение до предела, боясь проглядеть поворот, острый бугор или уступ. Иссеченные камнями руки, словно железными клещами, сжимали края спасительного куска кожи.

Двигаясь по проторенной Братовым трассе, Агабек, слыша приглушенные возгласы дипкурьера, старался заранее определить, где тот со всего ходу, подпрыгнув на кочке, плюхнется в снег, а где обойдет острый камень стороной. В зависимости от этого Братов чертыхался или победно кричал «ура». Прислушиваясь к этому, Агабек старался замедлить ход палана или, наоборот, ускорить его скольжение.

Вскоре скорость стала падать, склон становился все более пологим. Наконец основательно потрепанный кусок кожи