осознать, что мы чрезмерно заботимся о своем образе в глазах других, придавая слишком большое значение тому, что там видим, читаем и слышим. Финансовое благосостояние по-прежнему является устремлением любого живущего в материальном мире человека, а во многих случаях оно становится основной целью жизни.

Если обратиться к результатам последнего опубликованного в испанских СМИ опроса о публичных персонах, на которых хотелось бы походить нашей молодежи, то ответы скажут о многом. В рамках этого исследования, проводившегося компанией GAD3 для Educa 20.20 и фонда Fundación Axa, было опрошено 12 000 юношей и девушек в возрасте от 16 до 19 лет. На ведущих позициях у парней – Билл Гейтс, Стив Джобс и Амансио Ортега, у девушек – Амансио Ортега, Эмма Уотсон и их матери. При выборе своих кумиров современная молодежь уделяет большое внимание их благосостоянию и славе.

Еще одним из значимых для стоиков моментов было понимание того, что жизнь определяется нашим представлением о ней. Для Эпиктета жизнь предначертана «фантазиями», представлениями. Мы можем быть и чувствовать себя более или менее осчастливленными в зависимости от нашего отношения к ней. Иными словами, существует два способа представления жизни: модель, ориентированная на то, чего вы желаете, и модель, ориентированная на то, чего вы боитесь. То, как мы живем, для стоика тесно связано с нашим представлением о жизни.

Мы должны здраво судить о реальности, ибо наше суждение о ней в конце концов непременно обусловливает наше существование, наше мировосприятие. Если мы думаем, что люди плохие, то не будем доверять никому и уйдем в изоляцию. Если мы думаем, что люди эгоистичны, если мы убеждены в этом, то вряд ли нам удастся наладить искренние личные отношения. Посему, если мы хотим быть счастливыми, мы должны сформировать образ отрадной жизни в противовес образу жизни катастрофической, который может проникнуть в нас, если мы смотрим телевизор. Когда кто-то стоит перед выбором, у него всегда есть два противоположных варианта видения жизни. Если нам предстоит экзамен или соперничество в рамках конкурса за какое-либо вакантное место, мы можем относиться к этому как к чему-то досадному или неприятному, а можем рассматривать – и даже проживать – как еще одну возможность для самосовершенствования.

Словом, значительная часть моей жизни, того, как я ее проживаю и ощущаю, будет зависеть от моего суждения о происходящем и о том, что случается независимо от меня. Это определит то, каким я буду человеком – угрюмым или счастливым.

Стоики полагали, что в природе все приводится в порядок, управляется и регулируется своего рода универсальным законом, и если правильно использовать свой разум (наследие Аристотеля), то можно это понять. Идея состоит в том, чтобы жить в соответствии с этим своеобразным управляющим всем универсальным законом, жить в согласии с природой.

Разумная жизнь – та, в которой существует гармония между тем, что мы делаем, и нашими взглядами, с одной стороны, на саму жизнь, а с другой – на то, что происходит вокруг нас и от нас не зависит. Другими словами, быть мудрым означает иметь способность понимать происходящее вокруг и, исходя из этих данных, формировать свое личное отношение в соответствии с происходящим.

Атараксия: искусство сохранять спокойствие

На первых стоиков оказала влияние школа киников, особенно в области политики и морали, но в историю вошли те, кого звали новыми стоиками или римскими стоиками, среди них – Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий. Это был стоицизм морального и религиозного плана. Стоицизм достиг своего расцвета в римскую эпоху, став образцом моральной доктрины и поведения в рамках институтов. Он определил стандарт действий при решении политических и личных проблем. По сути, мы можем безошибочно утверждать, что философия стоиков, принимаемая в качестве модели поведения, помогала и помогает справляться с повседневными жизненными невзгодами, поэтому ее слава и доброе имя по-прежнему являются частью нашего культурного наследия («стоически переносить»).

Если нам в современном мире и может пригодиться что-то из наследия греческих и римских стоиков, так это концепция атараксии, что можно перевести как «невозмутимость». Но невозмутимость чего? Обычно говорят о невозмутимости души, но мы попытаемся ввести ее в контекст современного мира, сделав упор на невозмутимости состояния духа.

Стремление к неизменности состояния духа может показаться чем-то радикальным (а такое оно и есть), но для стоиков установление контроля над эмоциями являлось наиважнейшей целью. Атараксию стоит рассматривать как конечную цель, намеченный финал как таковой. Это, скорее, тот финал, к которому следует идти, это жизненный ориентир, с которым следует знакомить с юных лет. Мы знаем, что невозможно не увлечься моментальной вспышкой, жаром дискуссии или мгновенной страстью на летнем отдыхе, но это не должно служить преградой в стремлении жить как можно более упорядоченной жизнью, в поисках безмятежности мысли, противопоставляемой порыву эмоций.

В чем заключается безмятежность духа? Именно в этом: в том, чтобы как можно меньше вещей, событий, людей и т. д. могло влиять на состояние нашего духа, я бы добавил – вопреки нашей воле. Иными словами, состоянием своего духа должны управлять мы сами. Да, это очень сложно, но это не причина оставить какие-либо попытки добиться этого.

Следует обозначить должный контекст возникновения этих эллинистических школ: они появляются в исторический период подчинения Греции македонцам, в частности Филиппу и Александру, которые устанавливают свои порядки и подавляют вспыхивающие восстания. Для греческих граждан это были времена потрясений. В связи с этим полагаю уместным привести аллюзию, предложенную Дараки и Ромейером-Дербеем (специалистами в этой теме) в их книге «Эллинистический мир». Они указывают, что, по сути, стоики, киники и скептики представили новую концепцию или, скорее, альтернативу доныне существующей концепции свободы:

«В противовес коллективной автономии и политической деятельности, как ее понимали греки, иными словами, действиям активных граждан как киники, так и стоики предлагали индивидуальную автономию и работу над собой».

Концепция свободы как индивидуального контроля, свободы как способности избавиться от кабалы страстей и потребностей, искусственно навязываемых или перенимаемых нами извне… Это концепция, которой более тридцати лет придерживался Нельсон Мандела, благодаря чему, несмотря на отсутствие физической свободы в тюремном заключении, он чувствовал себя свободным в самом что ни на есть стоическом смысле.

Нам неплохо было бы осознать ценность этой альтернативы политической свободе, альтернативы, заключающейся в максимальной самостоятельности, максимальном самоконтроле. В таком мире, как наш, где нам в качестве жизненной системы навязывают демократию, при которой мы довольствуемся определенными свободами, мы, напротив, как никогда прежде порабощены вследствие эмоциональных и материальных зависимостей, которые вынуждают нас быть счастливыми, порождают (или, скорее, мы сами порождаем) потребности. Это настолько верно, что многие наши решения принимаются в