— Когда следующее заседание? — взглянула я на господина Палана, ещё не отдышавшегося после той улыбки.

— Через две недели.

— Ещё прорва времени, — говорю, чтобы подбодрить коллег. — Придумаем что-нибудь. Благодарю вас, господин Палан, ваши сведения и ваша помощь очень важны для меня. И я сейчас позову кого-нибудь, пускай несут нам фрукты и сладости.

Я открыла все двери и позвонила в колокольчик. Он звонил на редкость громко и звонко, и его обычно слышали. Услышали и тут — не сразу, но прибежали, принялись менять тарелки и подали здешний кофе с выпечкой.

Граф появился разом с рассыпчатым миндальным печеньем.

— Добрый день, господин граф. Арро? — я очень рада его видеть, потому что без него всё было бы в сто раз сложнее.

— Да, буду рад, благодарю вас, Викторьенн, — улыбается он в ответ.

И вместе с арро для графа мне приносят письмо. Приносит сама Сандрин, на серебряном подносике.

— Вот, госпожа Викторьенн, извольте видеть — из дома самого королевского наместника доставили.

Тереза оживляется, я недоумеваю — я ж его в глаза не видела ещё, того наместника. Но он, конечно, мог видеть и знать Викторьенн, да так и было, наверное. И что там?

Вместе с письмом мне подали и нож, я вскрываю конверт и читаю, сначала просто, а потом и громко:

— Дорогая госпожа де ла Шуэтт, мы с супругой будем весьма рады видеть вас на нашем празднике, если вы сочтёте для себя возможным прибыть к нам третьего дня. Анастас де Сегюр.

Однако!

18. Приготовления

Вся моя команда смотрит на меня — что я скажу, прочитав письмо. Господин Фабиан переглядывается с господином Паланом, граф улыбается, Тереза сияет. Ну вот, не нужно никакое приглашение, всё сложилось само. Это наш шанс, и нужно его хватать, верно?

— Так, друзья, — я смотрю на них на всех. — Я сейчас говорю, а вы поправите меня, если я скажу что-то не так, хорошо?

Кивают, улыбаются.

— Говорите, Викторьенн, — граф выражает одобрение словами, не только улыбкой.

— Говорю. Я верно помню, что знакомство моё с господином наместником если и было, то весьма поверхностное?

— Верно, — говорит Тереза. — Он в прошлом году приходил в этот дом на торжественный обед. И время от времени — к Гаспару, но тогда они запирались в кабинете, иногда ещё с господином Фабианом, — лёгкий поклон в его сторону.

— И что же, он решил своими глазами посмотреть на ту особу, которую убивают-убивают, но никак не добьют? — смеюсь.

— На ту особу, которая борется за наследство господина де ла Шуэтта, и которая, по слухам, убила подосланного к ней убийцу, — поправляет меня господин Палан.

— Значит, нужно идти, — говорю. — Пускай смотрят. И вдруг попадутся какие-то полезные знакомства? Скажем, можно ли договориться с господином наместником, чтобы он приструнил господина судью? Или хотя бы велел ему работать честно?

— Господин наместник — человек ещё прежнего царствования, а господин де ла Порт — ставленник кардинала Фету, назначенного три года назад государственным канцлером, — покачал головой граф. — Им весьма сложно договариваться.

— А кто из них — человек короля? — пробормотала я.

— Конечно же, оба, но… — усмехнулся граф. — Скорее, наместник. Господин де ла Порт очень уж себе на уме, а до кардинала Фету далеко, как и до его величества.

— До короля далеко, до его брата далеко, и все этим пользуются. А мы можем попробовать как-нибудь достучаться до кого-нибудь из них?

В моей прошлой жизни однажды был момент, когда я ради дела пробилась к президенту. Это был всероссийский форум журналистов, он там выступал, и мне повезло по завершении заседания оказаться к нему достаточно близко. Я просто заорала через головы, потому что речь шла о жизни ребёнка и об организации сложного лечения, обычными методами ничего сделать не удавалось… и была услышана, и вопрос решился, и та девочка выжила, выросла и у неё сейчас уже свои дети. Так что — я могу. Если надо. Особенно, если надо не мне, а кому-то другому.

Сейчас же надо мне… но не только мне. На моём иждивении Тереза и ещё пятьдесят восемь человек, больших и малых. Поэтому — мы поедем на бал.

— Что там у нас — три дня, да? Мы идём на бал, — сказала я.

— Злые языки тут же отметят, что вы торопитесь появиться на людях после смерти супруга, — отметил господин Фабиан.

— Пускай отмечают, — отмахнулась я. — У меня тут люди, и их нужно кормить. Куда они пойдут, если баронесса с сыном всё продадут? Вот, то-то же. Если кто-то чем-то не устроит лично меня, то я сама его выгоню. Но пока я не собралась выгонять никого, значит — нужно кормить.

— Мы можем надеть платья, которые шили зимой, — воодушевилась Тереза. — Здесь их никто не видел.

— Вот и отлично. И вообще, нужно шить ещё платья, а то, что есть у меня, как бы не пришлось подгонять по фигуре.

— Берта не сможет, — покачала головой Тереза. — Дома ты только ходишь по комнатам и сидишь за столами, а там тебя будут приглашать танцевать. Магией не сделаешь так, чтобы держалось в танце.

Тьфу ты, танцы. Я, конечно, должна что-то уметь, но похожи ли знакомые мне танцы эпохи на то, что танцуют здесь?

— Я посмотрю, смогу ли танцевать, — вздыхаю. — На ноги не так давно поднялась.

На самом деле я чувствую себя полной сил и энергии, давно уже не ощущала себя так хорошо. И… мне прямо захотелось танцевать. Поглядим. Вдруг всё окажется просто и понятно?

— Значит, Викторьенн, если вы решили принять приглашение наместника, известите его об этом, и займёмся уже делом, — строго говорит граф.

И становится легко, и я прошу подать мне бумагу и перо, и пишу — благодарю вас, непременно буду, со мной прибудет госпожа де Тье. И в совершенно счастливом состоянии отправляюсь в кабинет на практику по магии с графом.

— Викторьенн, раз вы начинаете выходить из дома — вам следует научиться защите. Враждебными могут быть как намерения, так и действия. Вам неплохо удаётся навязывать свою волю, простец и не заметит. Но