в домашней реальности не нравился весь этот дурацкий старинный макияж, только на сцену и годился, чтобы с последнего ряда в зале румянец было видно. Теперь же и вовсе. Что от лица останется, если на него намазать вот это всё? Поэтому я прямо сожалела, что только сейчас узнала о магической лавке. Но когда я осмотрела себя в настенное зеркало, то совершенно успокоилась — чёрное платье удалось затянуть по фигуре, грудь прикрыли кружевами — всё не напоказ, а только частично, в декольте разложили жемчуг, в ушах поблескивали капельки, а нитку, которая была одинарная и длинная, я просто накрутила на запястье. В причёске разместили несколько жемчужных шпилек. Локон завили и пустили по шее. Всё, как надо.

— Какие духи, госпожа Викторьенн? Жасмин, вербена, роза? — спросила Жанна.

— Жасмин, — кивнула я.

Уж конечно, никаких распылителей, чтобы входить в облако, Жанна просто обмакнула палец в хрустальный флакон и прикоснулась к моей шее, за ушами и остатки растёрла по обоим запястьям. Дома я бы сделала как-то так же.

Я ещё сделала несколько шагов по гардеробной в мягких кожаных туфельках, совершенно белых, как и чулки. Очень удобно, между прочим. Так, па-де-бурре, па-де-бурре, взять руками оппозицию, ногу на носок, поза… О да, Викторьенн всё это знает, и отлично. Не факт, что доведётся танцевать, но… поглядим.

Мне выдали шёлковую сумочку в тон платью, и положили туда платочек и веер, и что-то ещё. Вот и славно, можно отправляться.

Тереза уже ждала меня внизу. Она надела бледно-розовое платье с множеством рюшей и украшений из лент, и выглядела отлично, о чём я ей и сказала.

— Отправляемся?

— Отправляемся, — она со смехом обняла меня, взяла за руку и потащила к экипажу, и наши камеристки еле успевали за нами.

19. Невероятно торжественный бал

Пока мы ехали по городу, я отчаянно хотела рассмотреть хоть что-то в окно нашей кареты — на минуточку, это же мой первый выход за пределы дома и сада! Но карету отчаянно трясло, я даже испугалась, что вообще тошнить начнёт с такой тряски — дома бы уже начало. Но видимо, тело Викторьенн привычно к такому, да и Тереза знай себе болтает и улыбается. Поэтому — прижаться к сиденью и слушать.

Тереза же рассуждала — кого мы сегодня там увидим, знакомы ли мы хоть с кем-нибудь и вообще. А я подумала про себя — чёрт, я же не слишком уверена в здешнем этикете. Это дома я хозяйка и повелительница, и как бы себя ни вела, пока разумно командую — мне простят недостаток поклонов и что ещё там бывает. А в доме наместника…

— Тереза, если вдруг я сделаю что-то не так, ты скажешь людям, что я после тяжёлой болезни и вообще едва на ногах стою? — спросила я.

Тереза захихикала.

— И ещё грустишь по Гаспару, да, — закивала она истово. — Не переживай, мы что-нибудь придумаем. Но если уж тебя вот прямо пригласили, то готовы видеть любую, уж поверь!

— Ну хорошо, — да ладно, не впервой, порвёмся.

Буду смотреть на Терезу, в конце концов. И делать, как она.

Ехать оказалось недалеко, и вот уже нам открывают дверцу, и подают руку, и я выхожу. Что ж, карета подъехала к некоему входу в пафосное здание. Вход был оформлен как некоторые знакомые мне по нашей реальности дворцы — небольшой подъём от уровня улицы, и кареты по очереди поднимались по нему к распахнутым дверям, высаживали пассажиров и съезжали с другой стороны. Вышедших пассажиров сразу же приглашали проходить внутрь.

Мы и прошли, и нам кланялись люди в униформе, то есть, я думаю, здесь это называется ливрея — голубые с какой-то отделкой. Тереза взяла меня за руку, я ощутила, что её тоже потряхивает.

— Тереза, всё хорошо.

— Я не верю до конца, что я на балу без Гаспара! И никто не будет нудить мне, как стоять, куда смотреть, с кем танцевать, а с кем — ни в коем случае!

— Я-то точно не буду, — почему-то это меня развеселило, я усмехнулась и пошла к широкой лестнице, у подножия которой тоже стояли люди в ливреях и кланялись.

Лестница привела нас на второй этаж, в просторный холл, куда уже выходили прихотливо застеклённые двери бальной залы. Там бродили какие-то люди, и я понадеялась, что мы войдём и затеряемся в толпе, или же найдём какой-нибудь укромный уголок, откуда можно будет рассмотреть всех-всех.

Мы вошли, и распорядитель — мужчина в тёмном бархате — спросил, есть ли у нас приглашение.

— О да, — я достала из сумочки письмо наместника и подала ему.

— Госпожа де ла Шуэтт и?

— Моя родственница госпожа де Тье.

— Госпожа де ла Шуэтт! Госпожа де Тье! — громко, отчётливо, красиво объявил распорядитель.

И что вы думаете? Все эти люди мгновенно перестали бродить и болтать, а повернулись в нашу сторону. А с противоположного конца зала к нам летел, не побоюсь этого слова, невысокий плотный мужчина в годах. Не как граф, но — постарше настоящей меня. В белейшем парике, в белом же костюме — расшитый золотом и цветными нитками шёлк, пышнейшие кружева, и камни украшений так и сияют в свете… магических огней, да?

— Госпожа де ла Шуэтт! Как я рад принимать вас в этом доме! — подлетел и принялся раскланиваться.

Тереза опустилась в плие, я сделала то же самое, отстав от неё самое большее на мгновение. Что ж, ноги Викторьенн сильны и здоровы, и от поклона колени не ноют и не дрожат, отлично.

— Господин граф, — я улыбнулась, поднимаясь из плие. — Рада вас видеть и рада быть сегодня в вашем гостеприимном доме, благодарю вас за приглашение от себя и от госпожи де Тье.

— Вас невозможно было не пригласить, дорогая госпожа де ла Шуэтт! Моя супруга не простила бы мне, если бы я не сделал этого!

Я украдкой рассматривала хозяина… и вдруг ощутила, что он — маг. Это же хорошо, да? Или нет? Не все маги обязаны быть, как граф Ренар. Кстати, он сказал, что тоже будет. Уже приехал или ещё нет?

Дама моих настоящих лет, в светло-персиковом платье, вся напудренная — и лицо, и волосы — подошла к графу Сегюру. Царственно улыбнулась нам. Тереза тут же снова присела, и я тоже.

— Дорогая,