долго ждать, когда мы его погоним прочь, как шелудивого и шкодливого пса.

Кое-что я узнал от тех бойцов, кто побывал на фронте. Немец меняется, и об этом все говорят, кто с ним сталкивался. По началу он был очень наглый и самоуверенный, и даже когда его брали в плен, он всё равно кричал «хайль, Гитлер!», и заявлял, что скоро война закончится и они, фашисты, станут хозяйничать у нас на земле и всех нас превратят в свой рабочий скот, в безропотных и бесправных рабов, но после нашего контрнаступления под Москвой спесь с немца, как ветром сдуло! Так что мы немца всё-таки обломали и хорошо ему наддавали, а скоро и вовсе положим на лопатки! И всё больше и больше, говорят ребята, немцев попадают в плен, а есть уже и такие случаи, когда они добровольно сдаются и складывают оружие, и не хотят воевать за своего безумного фюрера. В общем, война меняется в нашу пользу!

Я вообще не понимаю на что фашисты надеялись? Нашу же страну не объять! Она тянется от Балтики и до Тихого океана почти на десять тысяч километров! Только чтобы на поезде её проехать с запада на восток понадобится пятнадцать дней! Я же помню, как мы учили по географии, что СССР занимает шестую часть всей суши, и вот такие необъятные просторы бесноватый Гитлер собирался покорить?! Он действительно безумец! Такие просторы никому не освоить! Никому! Кроме нас!

Дорогие мои, я уже скучаю по вам, а ещё хочу вам сказать, что и вправду нет ничего лучше дома и своего родного уголка на земле, я это понял, но сейчас этот уголок и этот родной дом нам надо защитить от разбойников и грабителей, от насильников и убийц. И мы обязательно сможем это сделать. Мы сделаем это любой ценой! Потому что цена в данном случае не имеет значения. Она не так важна, как победа! Мы не покоримся! И мы будем победителями! По-другому не будет!

Люблю и скучаю! Ждите с победой! Ваш Гоша».

Когда поздно вечером Марк Кириллович пришёл со смены, сияющая Лида ему протянула письмо. Марк Кириллович тут же забыл про усталость и голод, и сразу сел его читать. Лида пристроилась рядом, и, подложив руки под голову, произнесла:

– Папка, читай его вслух!

– А ты что, сама не читала?

– Уже три раза! Но всё равно хочу послушать, читай!

И отец Георгия стал читать письмо сына, а Лида по ходу чтения давала комментарии от себя.

Когда же письмо было прочитано, Лида сказала:

– Как видишь, у Гоши всё хорошо! Так что нам надо поменьше волноваться, и будем теперь ждать его следующего письма!

Глава девятнадцатая

В Семипалатинском финансовом техникуме, двухэтажное здание которого находилось по улице Молотова (потом эту улицу не раз переименовывали, и сейчас она называется Каюма Мухамедханова), из-за войны учебный процесс сократили с четырёх лет до двух, и в июне сорок второго у Лиды должны были начаться выпускные экзамены. Лида училась хорошо и считалась одной из лучших студенток по успеваемости на потоке. Она продолжала учиться на заочном отделении и одновременно работала в семипалатинском госпитале, где находилось на излечении много красноармейцев.

Среди них ей особенно приглянулся один паренёк… Звали его Райнисом. Он был наполовину латыш и походил на её брата. У Райниса были такие же голубые глаза и вьющиеся светлые волосы. Отец у него являлся латышским Красным стрелком (это те стрелки, которые поддержали большевиков в самую трудную для них минуту, и благодаря которым вообще удержалась советская власть), а мама была еврейкой. До войны их семья проживала вначале в Ленинграде, а потом переехала в Даугавпилс.

Отец Райниса принимал активное участие в установлении советской власти в Латвии, а после его назначили вторым секретарем Даугавпилского горкома партии, а мама была известной в Латвии детской писательницей, ну а Райнис учился на гидромелиоратора и готовился переходить на последний курс института, но тут началась война и он не задумываясь пошёл в военкомат.

В сентябре его часть попала в окружение и несколько недель они пробивались к своим. Когда они вышли из окружения, бои шли уже под Москвой. Их направили на переформирование под Кинешму, а в декабре бросили на прорыв во время контрнаступления на Калининском участке фронта в составе 31-й армии.

В самом конце января Райнис в одном из боев под Ржевом был изрешечен осколками от разорвавшегося в нескольких шагах от него снаряда, и один из осколков засел в сантиметре от его сердца. Ему сделали шесть операций, и он чудом выжил. Теперь Райнис третий месяц лечился в различных госпиталях, вначале он находился в Самарском госпитале, потом его перевели в Омск, а уже оттуда он попал в Семипалатинский эвакогоспиталь. И вот, во время очередного обхода больных, Лида сопровождала главврача, и когда он осмотрел всех раненных в палате, где лежал Райнис, этот паренек окликнул её:

– Сестричка, у меня небольшая просьба будет…

Лида задержалась.

– Я слушаю, больной.

– Здесь скучно. Вы не могли бы что-нибудь мне принести почитать?

– Что вас интересует?

– Толстой, Достоевский, любая классика. У вас есть домашняя библиотека?

– Ну, конечно! От мамы осталась. Я должна сопровождать врача, больной, но после обхода зайду к вам, и вы к этому времени решите, что вам надо. У нас дома приличная библиотека, очень большая, две тысячи томов, и я думаю, что что-нибудь для вас в ней смогу подобрать. Идёт?

– Буду признателен!

И Лида, чтобы не получить нагоняй, бросилась вслед за ушедшим в другую палату главврачом.

После обхода она вернулась к Райнису. Он её ждал.

Лида сразу сказала:

– У меня мало времени, мне надо ещё карточки успеть отоварить до шести, так что говорите, больной, что вам принести.

– А у вас есть Жюль Верн? – спросил раненный. – Я тут подумал, мне бы сейчас, что-нибудь лёгкое и занимательное почитать…

– У нас в семейной библиотеке, – ответила Лида, – имеется много авторов, в том числе есть и иностранные. Американские, английские и французские. Насколько помню, есть и Жюль Верн. Три или четыре его романа. «Дети капитана Гранта» подойдут?

– Я этот роман читал, но с удовольствием ещё раз перечитаю.

– Хорошо. Завтра я вам принесу.

И Лида выпорхнула из палаты.

А на следующий день обратила внимание, что ещё утром она невольно задержала свой взгляд в зеркале и тщательно поправила при этом причёску, а затем буквально не шла, а летела в госпиталь. И настроение у неё было как никогда приподнятое.